– Это не в голове, это здесь. – Я показал себе на живот, опасаясь, что мои объяснения про беловолосого будут выглядеть неправдоподобно и напугают Анну еще больше. – Стоит мне подумать, что ты ушла, меня тут же скручивает.

Мы, молча, смотрели друг на друга. Я неожиданно понял, почему у меня начинались приступы, когда Анны не было рядом. У меня и моего дракона не хватало сил бороться с эльфом. Анна и была той сферой, которая нас защищала, она не позволяла моей человеческой части отторгнуть драконью. Без Анны мы переставали быть единым целым. Мой дракон любил Анну так же, как я, и не желал погибать. Он был готов бороться против меня и за меня, и Анна каким-то непостижимым образом гасила наш внутренний конфликт и позволяла действовать заодно, мы оба не могли без нее жить, у нас не было на это сил, она для нас обоих была той, которая нам нужна. Исчезни Анна и дракон погибнет, но перед этим убьет человека.

– Анна, ты меня любишь? – в свете последних умозаключений мне был очень важен ее ответ.

– Да, Драк, люблю, – ее глаза не лгали. Я прижался к ней, ощущая неимоверное облегчение.

Вскоре мы покинули третий мир и отправились домой, в Дрэклау. По неизвестной причине в моей памяти сохранилось достаточно воспоминаний о местах, где я бывал, о вещах и разных незначительных событиях, но родственников, друзей и знакомых я не помнил.

В Шерданне мне пришлось пережить тягостный момент встречи с матерью. Я ее не узнал, так же, как и всех остальных, но ее слезы тронули меня до глубины сердца, и я застыл бессловесным истуканом, не зная, как мне следует себя с ней вести. Мысленно я в который раз проклял инкара, который лишил меня самого дорогого, что есть в жизни – любви к родителям, привязанности к братьям и сестре, памяти о моей прошлой жизни. Анна деликатно отошла в сторону, чтобы матушка смогла со мной пообщаться, но глядя на горе моей матери, едва сдерживала слезы. Я осторожно взял матушкину руку и поцеловал ее. По ее щекам катились слезы, она обняла меня, прижавшись к моей груди, потом отстранилась и провела ладонью по моему лицу, а в ее глазах была боль и такое горе, что у меня защемило сердце.

За несколько декад, прожитых в поместье в третьем мире, я успел привыкнуть к отцу, к Гору, Нику и даже к Гелану, хотя он до сих пор вызывал во мне некоторое раздражение и недоверие. Мне нравилась моя сестра Эсмириль, которая делала все возможное, чтобы я не чувствовал себя ненормальным и изгоем в собственной семье. Все они относились ко мне с сочувствием и переживали за меня, но видеть горе моей матери было невыносимо. Отец рассказал мне, что я потерял память из-за яда, которым был обработан клинок, но только глядя на ее лицо залитое слезами, я осознал, насколько память была важна для меня. Она позволяла мне быть самим собой, а теперь я превратился в большого ребенка, в ненормальное, ущербное существо, которое доставляет близким лишь страдания и боль. В ту минуту я решил, что сделаю все, чтобы стать похожим на себя прежнего, чтобы моя мать никогда больше не плакала, видя меня.

После приезда в Дрэклау мы с Анной, как и прежде, большую часть времени проводили вдвоем, Эсмириль и Ник забегали проведать нас, но надолго не задерживались. Время от времени приходила матушка, но ей все еще было тяжело смотреть на меня. Впрочем, отсутствие к нам интереса меня волновало в последнюю очередь, только в Шерданне я, наконец, расслабился и перестал бояться, что Анна уйдет от меня.

Наши ночи с Анной были ночами любви, я не мог насытиться ею – чем дольше я был с ней, тем больше хотел ее. Будь моя воля, я не отпускал бы ее из постели и днем, но желания оставались желаниями, в мои планы не входило уморить любимую женщину до смерти. Мне все время приходилось напоминать себе, что Анна человек, что она намного слабее и хрупче, чем любые женщины, которые были до нее.