Кругом сплошная несправедливость! С этим умозаключением я зашел в ванную комнату, открыл воду и посмотрел на себя в зеркало. Глаза бы мои не видели этого ужаса. Как увижу свое отражение, так сразу жить не хочется. Рожа протокольная, пузо огромное, ножки-ручки тонкие, похож на жабу-переростка. Прости господи! Чудовище. Когда-то в молодости был красивый, как говорит жена. Куда что делось? Годы никого не красят. Я опять тяжело вздохнул и начал бриться.

«Каждый раз, – продолжил я свои размышления, – с нового года обещаю себе бросить курить, сесть на диету и заняться собой, да все без толку. Обещаю, но понимаю, что не брошу, не сяду и не займусь. Как всегда, все останется по-прежнему. Нужно как-то с этим бороться, а то помру от ожирения, сердце остановится, и привет родителям. Нужен способ перебороть свою лень. Пока главное в зеркало не смотреть, – сделал я вывод. – А бриться-то как?» – спросил я себя, водя бритвой по своей физиономии.

За годы у меня вошло в привычку бриться каждое утро, соответственно, и любоваться собой приходилось тоже каждое утро, что не прибавляло мне позитива.

«Надо что-то менять! Вот как только, так сразу, – решил я, и тут же сам себе признался: – Надо. Только все это туфта. Ничего ты не изменишь».

Я вытерся полотенцем, побрызгался туалетной водой и вышел из ванной. На всю квартиру разносились аппетитные запахи. Я заглянул на кухню. Жена строгала в таз салат оливье, теща жарила котлеты на целый полк. Тесть сидел тут же, уже поддатый, и выносил им мозг своими рассуждениями о политике. У него праздник уже начался.

– Не трогай, это на Новый год! – закричала теща, когда он стащил котлету из кастрюли.

– Тебе что, жалко, что ли? Тут обожраться можно. Надо же мне чем-нибудь загрызть, – сказал он ей невозмутимым тоном.

– С утра уже зенки залил, ирод проклятый, – не унималась она.

Увидев, как я вошел, теща переключила на меня свое внимание, заулыбалась и поздоровалась:

– Доброе утро, зятек. С наступающим тебя!

– Доброе утро, мама, – выдавил я с неохотой.

Тесть промолчал, только кивнул мне головой.

– Что это ты такой смурной? – спросила теща меня с обидой в голосе.

– Он вечно чем-нибудь недоволен, – вставила свое веское слово моя благоверная супруга.

– Не обращайте на меня внимания, наверное, я встал не с той ноги, – ответил я им.

– Проснулся наконец-то, – проворчала жена. – Собирайся в магазин. Сходишь, заодно и ногу свою не ту разомнешь. Новый год на носу, а у нас еще конь не валялся. Список я уже составила. Возьмешь на тумбочке в прихожей.

Я не стал возражать. Вдруг захотелось побыть одному, прогуляться по холодку, подышать свежим воздухом. Это было то, что мне сейчас нужно. Я нелюдимый человек, дундук, бирюк, или, как сейчас говорят, интроверт. Не судите меня строго, только люди меня утомляют, характер такой. Я не злой, просто одиночка по жизни, как говорят, кот, который гуляет сам по себе.

Одевшись, я вышел на улицу, даже не попив кофе, решив зайти по пути в свою любимую кафешку. Там уютно и недорого, а главное, нет жены, тещи и тестя. С неба сыпал легкий, пушистый снежок. Было тихо. Деревья стояли все белые и пушистые, как в новогодней сказке. На душе сразу стало хорошо и спокойно. Во дворе за столиком, несмотря на зиму, мужики забивали козла, согреваясь водочкой. Проходя мимо, я поздоровался. Один из них, Толян, окликнул меня:

– Юрец, подожди!

Я остановился. Он встал из-за стола и метнулся ко мне.

– Будь другом, дай штуку до зарплаты. Ты меня знаешь, я отдам. Новый год, а бухнуть не на что, – спросил Толян.

Толик был мой сосед – не тот, что с перфоратором, а нормальный. Жил он один, семьи у него не было – не сложилось. Работал Толян на заводе слесарем. Бухал, но в меру. Хороший мужик.