После тщательной проверки, Портников с помощью работницы спецчасти выявил три таких «души». Имея большой опыт, полковник не спешил обнародовать преступления офицеров, ему необходимо было вытащить на свет всю цепочку злонамеренных работников и навести в колонии порядок.

Оба майора уже почувствовали горение почвы под ногами и встретились в кабинете начальника РиОР, чтобы обсудить дальнейшие планы. Громов поведал Бубенцову неприятную историю, приключившуюся с ним уже давно. Какие-то типы, возможно из криминальных кругов, надругались над ним и шантажом вынудили работать на себя. Кроме всего прочего его сфотографировали в сцене, имеющей порнографический характер, и грозились распространить порочные фотографии среди его знакомых. Несколько раз Громов уже содействовал вымогателям и провозил на машине в производственную зону разный «груз» для заключенных. Но его тревожил другой факт, уголовники заставляли его провозить водку и наркотики, которые моментально растворялись среди особо посвященных осужденных. Доходы с продаж наркотиков поступали немалые, но, всего лишь мизерная часть оседала в кармане Громова. Чувствуя безвыходное положение, только сейчас он решил поделиться своими проблемами с Бубенцовым.

– Ты почему сразу не сказал мне, а продолжал столько ждать? – вспылил начальник РиОР.

– Боялся, а вдруг они и правда разошлют фотографии, или того хлеще, развешают по всем отрядам. Со стыда можно сгореть.

– А сейчас ты не сгораешь со стыда? Тебя эти мрази, как теленка ведут на поводу. Тьфу, начальник оперчасти называется. Куда только твоя бульдожья хватка подевалась. Ты что, не мог на тот момент схитрить, обмануть этих вымогателей. Уж на худой конец согласился бы, а затем сразу заявил в уголовный розыск. Разыскали бы всех этих тварей.

– Тебе легко рассуждать, тебя не били кувалдой по груди и не творили с тобой «гадостей». Не было у меня выбора, они вообще грозились удавить и закопать в лесу, если я сразу же не соглашусь.

– Ты что, подписку им дал?!

– Ну, а как же! Они даже сфотали, когда я расписывался.

– Эх ты, как же тебя угораздило-то. Такими оперативными делами ворочал, и вдруг, маху дал.

– Что теперь делать? Завяз я по уши. Теперь мне уголовная статья светит за пособничество и распространение наркотиков, – запричитал Громов.

– Хватит ныть, еще не все потеряно. Надо выйти на главного, я попробую с ним договориться. Давай лучше думать, как Портникова «сплавить», а то он нам обоим такие статьи нарисует, стариками освободимся. И откуда он только свалился на нашу голову. А если разнюхает о зэках-отпускниках. Говорил я Реутову, не надейся на блоть, нужно в кулаке их держать, режимом давить, а он все с ними якшался, деньги хотел с них иметь. Вот и допрыгался, сняли погоны. Блатные его же и подвели, в зоне преступления начались, да злостные нарушения режима.

– Мы с тобой режим усилили, зэкам «уют» создали, а Портников все порушил. Вообще не представляю, что будет дальше, актив расформирован, в колонии, чуть ли ни анархия гуляет, зэки – сами себе хозяева, а новый начальник заступается за них. Все наши сделки неучтенные накроет, левые доходы прекратятся. Надо срочно увольняться, а то и правда, попадемся. Да и какой смысл работать в зоне на одну зарплату.

– Я тебе уволюсь! Мне что, одному все это дерьмо разгребать. Вместе начинали, вместе и закончим. Смотри-ка, раскис. Я сказал, что-нибудь придумаем. Ты вот что, подготовь мне список на всех своих «тихарей-блатных», а я почву подготовлю, надо заставить их «замутить воду» в зоне. Чтобы буза на мужиков перекинулась и в этой неразберихе подбить блатных на серьезный бунт. Пусть Портников сам расхлебывает эту кашу. Мы с тобой в стороне останемся, а его уберут.