Но Брис, как древний камикадзе, сияя хищной улыбкой, с горящим взором, уже входил в следующее возмущение и новая волна валила людей, заставляя кубарем кататься от переборки к переборке.

Но… опять все системы на корабле были в порядке!

Никаких существенных перегрузок не наблюдалось. Да, пиковые случались, но все в пределах, гарантировавших длительное и устойчивое функционирование.

Несколько раз Каас порывался немедленно остановить стажера, творящего нечто несусветное. Но каждый раз страх останавливал его. Вмешиваться сейчас в работу Бриса – это значило «говорить под руку». А в условиях того жуткого гипера, что они сейчас проходили, это было не просто чревато… Только и оставалось, что вцепиться в подлокотники и с обреченностью висельника наблюдать за тем, что творит стажер. Каким-то невероятным образом Брис начисто исключил даже малейшую возможность оборвать его пилотирование.

С другой стороны, что-то в этом полете было красивое. Как пируэты фанатика-серфингиста, скользящего по гребням штормовых волн. Скользящего и выскакивающего из-под рушащихся на него бурунов буквально в последний момент.

Спустя пять часов, уже совершенно вымотанный и деморализованный, астрогатор выпал из своего кресла и, поминутно хватаясь за переборки, отправился к капитану.

Ситуация сложилась такая, что он не видел ни единой возможности и варианта вмешаться, чтобы овладеть ею.

К тому же осознание пределов собственных возможностей вселяло в него еще и дополнительный страх – не справиться ему с задачами той сложности, с которой без видимых затруднений, походя, справляется Брис. Кааса жгли обида и зависть. И только постоянно висящая над кораблем смертельная опасность не позволяла ему отпустить эти гнусненькие чувства на волю.

Капитана он застал тоже в мрачном состоянии духа. Он давно догадался, кто ведет корабль, так как стиль был совершенно не Кааса. Тот всегда вел очень аккуратно и осторожно, соблюдая все предписанные правилами эволюции. А тут…

Одно успокаивало: корабль идет быстро, без существенных перегрузок систем и, как становилось ясно после прохождения очередной пакости, – оптимально. Но каким манером! Капитан никогда в жизни не видел ничего подобного.

И этот ужас продолжался и продолжался. Не кончался катастрофой, которая уже столько раз казалась неминуемой. До сих пор корабль, как ни странно, оставался и целым, и не потерялся во времени.

Каас вполз в кресло запасного пилота и пристегнулся. Лицо его было бледным.

– Майт! Я не решился его останавливать!

У астрогатора разве что зубы не стучали.

– И не надо! – рыкнул капитан.

– Но… Майт! Мне страшно! Он сумасшедший!

– Вижу! – процедил Крон, наблюдая по мониторам прохождение очередного «рифа». Вполне можно было убиться на нем. Но каким-то чудом корабль опять не только проскочил, но и проскочил с серьезнейшей экономией как реального, так и корабельного времени.

– Либо этот малец гений, каких еще свет не видал, либо он что-то такое знает, что не знаем мы, – с трудом произнес капитан. – В обоих случаях надо его держать. Он как бы не лучше Гюннара будет.

– Но он сумасшедший! – заклинило Дарта.

– Гюннар тоже сумасшедший! Все лучшие астрогаторы Космофлота в той или иной мере сумасшедшие, – заметил Крон.

Внезапно ожила внутренняя связь, и на экране появился обсуждаемый студент. Лицо у него почти все было закрыто щитком интерфейса, на котором в данный момент разворачивались какие-то схемы. Явно этот прохвост смотрел и на них, и на капитана. Сквозь графики и схемы.

– Господин капитан! – бодро начал Брис. – Есть возможность совершить маневр «туннелирование».