Было очень страшно поверить, что в сердце Хэдера не осталось и капельки прежней любви. Сегодня он наглядно продемонстрировал, что я разрушила то хрупкое, словно первый октябрьский лед, доверие. А в ответ на это, он очень доступно объяснил, какой жестокой бывает ненависть.

Обида на саму себя неприятно царапала душу. Щеки мокрые от слез и воды давно опухли, а глаза покраснели. И чего я – дура не рассказала ему всё в тот вечер, когда он меня из полицейского участка забрал? Тогда я его ненавидела и не нуждалась ни в его любви, ни в прощении. Могла бы просто рассказать, очистить совесть и забыть. Но нет! Или почему не сказала о поцелуе в ту ночь в его кабинете. Исповедь за исповедь. Но я опять смалодушничала. Наверное, притаившийся в глубине души страх, потерять после своего признания этого мужчину, удерживал меня.

И что в итоге? Чего я добилась? Все получилось так, как я и боялась, даже еще хуже. Я теперь для него обыкновенная грязная девка, предавшая его. Внутри все сжималось от боли. Как же хочется просто закрыть глаза, а открыв их понять, что весь этот ужас и абсурд были сном, кошмаром не больше.

Сама не помню, как добралась до кровати и провалилась в такое спасительное забвение. Недавние слезы притупили сознание, вызвав апатию и равнодушие. Не хотелось ничего, кроме как исчезнуть из этого места поскорее. Меня словно на какое-то время просто отключили, нажав на кнопку off.

Весь стресс и переживания, что копились во мне последнее время, сегодня разом вышли наружу и обнажились. И организм, видимо настолько сильно нервно истощенный, просто отказался исправно функционировать в сложившейся действительности. Я беспробудно проспала по личным подсчетам порядка тринадцати часов.

Аппетита не было. Нервное напряжение вызвало отвращение к еде. Даже запах пару часов назад исходивший от тарелки с омлетом вызывал тошноту. Как хорошо, что сейчас блюдо успело остыть и перестало источать ароматы. Я намеренно подвинула тарелку ближе к двери, тем самым удаляя от себя источник запаха.

При дневном свете комната не выглядела так угнетающе как вчера, и, немного освоившись, я еще раз всё осмотрела. Надо было хоть чем-то себя отвлечь и занять. Хотя моя разведывательная операция окончилась быстро. Всё что я смогла найти – чистый ежедневник с ручкой и потрепанный сборник стихов в прикроватной тумбой. Выдвижной ящик был пыльный, как и поверхность журнального стола. С другой стороны не удивительно, что комната стояла пустая. Не каждый день берешь кого-то в заложники. Хотя нет, за заложников обычно требуют выкуп, а я просто узник.

Вернувшись к своему неудавшемуся вчера плану, по осмотру дворовой территории, я вновь придвинула стол к стене. Солнечные лучи проникали в комнатку и, улыбнувшись краешком губ такому простому источнику радости, выглянула в окно. Трава, трава и еще раз трава…. Во дворе не было ничего, кроме заросшей сорняками земли, да деревьев за высоким забором. И только примкнув к самому краю рамы, я увидела, что слева, вдалеке есть какой-то деревянный домик, похожий на баню или на сарайчик. Видно было плохо, но наличие этой постройки позволяло хоть как-то судить о территории участка.

Вчерашняя ночь вдребезги разбила мои розовые очки, что я так упорно пыталась на себе удержать. Хэдер меня ненавидит! И теперь, когда он поймал меня, то сделает все, чтобы выместить всю свою злобу на меня. Я не сомневалась ни на минуту, что его ничто не удержит от желанной мести.

Однажды на уроке в колледже нам рассказывали про гуманное сознание у человека. При сильном потрясении или душевной травме, наш мозг стирает из памяти всё, что способно нас ранить вновь. И в результате произошедшее видится нам не как глобальная катастрофа, а как просто нестандартная ситуация. То есть мозг сам меняет наше восприятие произошедшего.