– Тебе, наверно, очень шла фата, тетя Эм. Правда, дядя? – Но иронически-грустное выражение на лицах этих пожилых людей заставило ее замолчать, и она только спросила: – Где вы познакомились?

– На охоте. Я упала в канаву, а дяде это не понравилось; он подошел и вытащил меня оттуда.

– Но это идеальная встреча!

– Нет, слишком много было глины. Мы целый день потом друг с другом не разговаривали.

– А что же вас примирило?

– То да се. Я гостила у родителей Ген, Кордроев, а Лоренс заехал к ним посмотреть щенят. И чего это ты меня все выспрашиваешь?

– Мне просто хотелось знать, как это делали в ваши дни.

– А ты лучше выясни, как это делают теперь.

– Дядя Лоренс вовсе не желает от меня избавиться.

– Все мужчины эгоисты, кроме Майкла и Адриана.

– И потом мне ужасно не хочется, чтобы ты плакала.

– Блор, принесите мисс Динни бутерброд и коктейль, она не обедала. И потом, Блор, мистер и миссис Адриан и мистер и миссис Майкл будут у нас ужинать. И еще, Блор, скажите Лоре, чтобы она отнесла какую-нибудь мою ночную рубашку и все, что нужно, в голубую комнату для гостей. Мисс Динни останется ночевать. Ах, эти дети! – И леди Монт, слегка покачиваясь, выплыла из комнаты. Дворецкий последовал за ней.

– Ну, какая же она прелесть, дядя!

– Я этого никогда не отрицал!

– С ней легче становится на душе. Она хоть раз в жизни сердилась?

– Иногда она начинает сердиться, но тут же об этом забывает.

– Вот благодать!

Вечером, во время ужина, Динни ждала, что дядя хоть словом обмолвится о возвращении Уилфрида Дезерта. Но он ничего не сказал.

После ужина она подсела к Флер, как всегда восхищаясь ею. Безупречное самообладание Флер, ее выхоленное лицо и фигура, трезвый взгляд ясных глаз, трезвое отношение к самой себе и какое-то странное к Майклу: слегка почтительное и в то же время чуть-чуть снисходительное – не переставали удивлять Динни.

«Если я когда-нибудь выйду замуж, – думала Динни, – я не смогу вести себя так с мужем. Я хочу относиться к нему как к равному, не пряча своих грехов и не боясь видеть его грехи».

– Ты помнишь свою свадьбу, Флер? – спросила она.

– Конечно, дорогая. Убийственная церемония!

– Я сегодня встретила вашего шафера.

Темные зрачки Флер сузились.

– Уилфрида? Разве ты его знаешь?

– Мне тогда было шестнадцать, и он поразил мое юное воображение.

– Для этого и приглашают шаферов. Ну, и как ему живется теперь?

– Он очень загорелый и опять взволновал мою юную душу.

Флер засмеялась.

– Ну, это он всегда умел.

Глядя на нее, Динни решила проявить настойчивость.

– Да. Дядя Лоренс рассказывал, что когда-то он пытался вовсю проявить этот свой талант.

Лицо Флер выразило удивление.

– Вот не думала, что тесть это заметил!

– Дядя Лоренс у нас колдун.

– Ну, Уилфрид вел себя, в общем, примерно, – задумчиво улыбаясь, пробормотала Флер. – Отправился на Восток, как миленький…

– Неужели он поэтому и жил там до сих пор?

– Что ты! Корь – болезнь недолгая. Ему просто там нравится. Может, он завел себе гарем.

– Нет, – сказала Динни. – По-моему, он человек брезгливый.

– Ты права, дорогая, и прости меня за дешевый цинизм. Уилфрид – один из самых странных людей на свете, но, в общем, он славный. Майкл его любил. Но любить его, – сказала она вдруг, взглянув Динни прямо в глаза, – просто мучение: уж больно в нем все вразброд. В свое время я к нему близко приглядывалась, – так уж пришлось, понимаешь? В руки он не дается. Страстная натура и сплошной комок нервов. Человек он мягкосердечный и в то же время обозленный. И ни во что на свете не верит.

– Наверно, верит все-таки в красоту, – спросила Динни, – и в истину, если знает, в чем она?