На шестом году моей жизни, после продолжительной болезни скончалась моя мать, не оставив другого ребенка, кроме меня. Отец мой, с большим трудом перенося смерть жены, закрыл магазин и через два месяца, забрав меня с собой, уехал в Египет. По прибытии в Александрию, он не открыл там никакого другого торгового магазина, но совместно с другими купцами занялся торговлей колониальными продуктами. Меня он поселил в одну греческую семью, чтобы я хорошо выучила греческий язык и начальную грамоту от учительницы Фросы. Она была подругой семьи и с ней отец договорился о жаловании, чтобы она преподала мне начальную греческую азбуку. Я не могу передать тебе любовь моего отца ко мне! Он, можно сказать, дрожал надо мной, чтобы со мною не приключилось ничего плохого. Когда он уезжал в Верхний Египет, или в Измаилию или в другое какое место по торговым делам, он каждый день писал семье, в которой я жила и спрашивал: «Как поживает мой Яннис?» Если проходили три дня и он не получал ответа, тогда отправлял телеграмму со следующими словами: «Мой Яннис здоров?» Если сразу не получал ответа, то оставлял работу и спешил в Александрию. При входе в дом он кричал в какой бы то ни было час: «Мой Яннис, мой Яннис!» А я бежала и падала в его объятия с криком: «Папа, папочка!» и целовала его руки. Он, заключив меня в свои объятия, целовал и ласково меня гладил. Настолько имя Яннис стало преобладать, что все в доме и все знакомые стали меня называть этим именем.

Торговые дела моего отца были успешны. Мои успехи в уроках и телесном развитии были также достаточно хороши. На третьем году нашего пребывания в Александрии мой отец поехал по работе в Верхний Египет и пробыл там около трех месяцев. Во время отсутствия моего родителя я заболела, не имея никакого заболевания. Говорю, не имея заболевания, поскольку у меня не было никакой телесной болезни, но желание видеть своего отца меня мучило настолько, что я впала в меланхолию, перестала играть в детские игры и во сне и наяву произносила: «Папочка, папочка, ты где?»

Хозяин дома, по имени Георгий, испугавшись, что со мной может приключиться нечто плохое, послал моему отцу телеграмму, чтобы он возвращался в Александрию, поскольку Яннакис печалится. Как только отец мой получил телеграмму, он тут же бросил дела и поспешил в Александрию, напуганный и обеспокоенный. Добравшись до дома в первом часу дня, он от входа закричал: «Яннис, Яннис, Яннакис!», но Яннакис не отвечал, поскольку принял по совету врача хинина и лежал в своей кровати погруженный в сон, не естественный, а происшедший от воздействия лекарства. Отец мой, перепрыгивая через две-три ступеньки по лестнице вверх, мгновенно оказался в передней. С криком «Яннакис» он устремился к комнате, где я спала. Хозяйка дома Кате услышала его крик, но не успела ничего сказать. Он оказался в моей комнате, позади его хозяйка дома и служанка. Отец не мог сдержаться и с плачем и криком «Яннакис» схватил меня в свои объятия и стал целовать меня. Хоть я и находилась в глубоком сне, но открыла глаза и, увидев перед собой любимого отца, начала плакать и кричать: «Папа, мой папочка!» и целовать ему руки и гладить лицо. Эта сцена продолжалась около пяти минут. Он положил меня на кровать, я стала кричать: «Папа, папенька, не уходи!», а он от слез не мог ответить.

В тот самый момент пришел врач и, осмотрев меня, сказал, что кризис миновал, но по обыкновению врачей посоветовал сменить на некоторое время климат. Отец мой, выслушав слова врача со вниманием, не стал терять времени, но тут же послал телеграмму в Верхний Египет, что по некой причине он не может продолжить работу. Спустя несколько дней в Александрию приехал компаньон моего отца, с которым он вступил в соглашение, и не прошло 15 дней, как мы были готовы к путешествию в Пирей. Прежде чем пуститься в путь, он купил мне форму моряка на девятилетнего мальчика, поскольку мне шел тогда 9-й год.