– Коридоры?

– Ваш прекрасный альбом, – Ларри улыбнулся, – показался мне особенным. Непонятно как, но он словно перемещает в другое измерение.

– Музыка и должна перемещать, разве нет? – Марк отвёл взгляд. На сцене появился какой-то дядя и постучал в микрофон. – Вы за этим и прилетели?

– Перемещать, но не настолько, – уклонился Ларри. – Вот данные опытов, – он развернул и пододвинул блокнот Марку.

Тот отпил виски, взглянул на записи, перевернул страницу туда-сюда и сосредоточился на выводах. Не то чтобы выводы, скорей предположения. Ларри не особенно заморачивался формальной стороной и по обыкновению старался заглянуть в суть: «Неслышимый спектр (запись, воспроизведение), влияние неслышимого спектра на психику (возможность параллельной реальности), субъективный эффект или естественная физика?»

– Отчасти вы правы, – согласился Даун, – всё это крайне интересно, а ваше «пианино» и вовсе…

– Что вовсе?

– Не знаю. Я думал о таком же инструменте, но так и не решился. В итоге ограничился бытовыми приборами. У меня тут целый оркестр этих приборов.

Марк с нескрываемым любопытством просмотрел партитуры Кэт. Затем достал карандаш и кое-что поправил. Stabilo HB=21/2 – весьма популярный карандаш. Такими же пользовался и Ларри. Он покупал их по три штуки в упаковке, но в последнее время модель стала редкостью и купить карандаши было непросто. Со стёркой ещё ладно (ими то как раз торговали), но со стёркой ему не нравились. Ступак предпочитал классические – зелёные с красной «каплей» вверху (как «о» в логотипе «Япоши»).

Как выяснилось, Марк действительно использовал звуки неслышимого спектра при записи своих альбомов. Поначалу он и не думал ни о каком эффекте: писал что придётся – в шутку и скорей для развлечения. Позже привык и уже на «Пустых коридорах» делал это более-менее осознанно. Записывая Intro, к примеру, он заметил, что сдохли крысы в его амбаре. На Experiments из его огорода ушли хорьки, а при записи Lesbian Kat умер соседский ёжик и пропала моль. Именно тогда он впервые задумался о странностях.

– Катя Скович, автор этих партитур, тоже, кстати, «Лесбиянка Кэт», – вставил Ларри. Он указал на партитуры (аккомпанемент в неслышимом спектре). – Кличка приклеилась к ней ещё в академии.

– Лесбиянка Кэт?

– Совпадение – радость художника. Вдохновляющий мотив и в конечном итоге – залог успеха, – Ларри хоть и иронизировал, но была в том и доля правды.

Он не верил в Бога (слишком их много – богов), зато радовался совпадениям. Чем ниже вероятность совпадения, тем в большей степени он ценил эту вероятность, размышлял о ней и строил фантастические модели.

Накануне, к примеру, он повстречал ворону, клюющую чупа-чупс. Спустя минуту ему попалась тётя на остановке автобуса тоже с чупа-чупсом, а на набережной валялась обёртка Chupa Chups «Волшебная» (кола, лайм, лимон). Вывод прост: чупа-чупс – концентрированная метафора. И ворона, и тётя на остановке, и обёртка свидетельствовали о некоем проявлении общего начала. Иными словами, млекопитающие и птицы (по меньшей мере млекопитающие и птицы) имеют общую эволюцию яйца. Во всяком случае, чего-то округлого, манящего и непристойного, как мусор.

– Катя Скович из Гомеля, – уточнил Ларри. – Она окончила Литовскую академию музыки и театра в Вильнюсе. После окончания академии Кэт уехала в США. Живёт в Рокленде, штат Мэн. Окна её дома выходят на океан и кафе Brown Bag.

– Она действительно лесбиянка? – спросил Марк.

Стэнли пожал плечами: «И да, и нет».

Тогда-то он и поведал Марку историю (story, как любит говорить Кундера), приведшую его в Брум. Ларри рассказал о Паскале (о его «перемещении» к Эмили, и что именно Паскаль первым обратил внимание на странные свойства «Пустых коридоров»). Рассказал о своих опытах, о Лесбиянке Кэт, о «неслышимом пианино» и о догадках относительно техники записи альбома.