Мужчина подозвал к себе помощника в жёлтой мантии и блестящей личине. Тот оттопырил пальцы и приложил к шее первого, под самой челюстью.

– Услышь нас, Ашмазира! – усиленный магией голос громыхнул над площадью. – Услышь господ своих!

Альдеваррец с трудом выговаривал местные слова, как будто язык его разбух и не давал нужным звукам вырваться наружу. Колдун в маске тем временем уже тянул пальцы к одному из знатных господ, что стояли позади: приземистому ашмазирцу в мешковатом одеянии в пол. На солнце блестел золотой обруч, стягивающий его круглую голову. Лишь в третий раз за всю жизнь Эши мог лицезреть Агарашта, царя Ашмазиры.

– Сегодня тот день, когда мне и больно, и радостно, родные мои, – владыка вышел вперёд и вскинул руки, казавшиеся совсем тонюсенькими в непомерно широких рукавах. – Мы с гордостью берегли свою самобытность, мы долго отстаивали рубежи, вверенные нам Великим Змеем Шепзириаром!

– Берегли, – тихо повторил Руй, поглаживая пальцем ямку на подбородке. – То-то он про прошлое заговорил.

– Тсс, – шикнула мама.

Царь продолжал заливать горожан сладкими речами о глубоких водах Ашмазиры и её зеленеющих полях, расцветших среди пустыни. Он размахивал короткими руками, тряс блестящей лысиной, а иногда так размашисто вышагивал, что вот-вот бы сорвался с храмовой лестницы. Наконец, владыка Агарашт замер и скорбно склонил голову.

– И потому, родная моя Ашмазира, я обязан делать то, что лучше для нашей благословенной земли, – царь гулко вздохнул и медленно снял с потной головы золотой обруч короны. – Настало время обменять крупицу гордости на дружбу, которая защитит нас от врагов и позволит расти дальше.

Вереница испуганных шёпотов пронеслась по площади и стала громче, когда владыка Ашмазиры отошёл в сторону, всё так же удерживая корону на вытянутых руках. Сладость его слов решительно расходилась с понурой фигурой.

А на место Агарашта выдвинулся другой, куда более статный мужчина. Он прошествовал к самой кромке верхней ступени и расправил золотистое одеяние из свободной ткани. С шеи мужчины свисала цепь такой толщины, что и сильнейшему из ашмазирцев не разорвать. Квадратное, чуть загорелое лицо венчала лоснящаяся на солнце седина.

– Владыка пустынь и лесов, царь Альды и Варрена, – склонив голову, затянул Агарашт. – Покровитель Геарады, Файаксы и Аллетора, государь богами рождённого Альдеварра, Ваше Императорское Величество Валендиар. Вверяю вам свою землю, а вместе с ней – собственную душу. Ашмазира теперь ваша.

«Так вот он какой».

Император Альдеварра вёл себя так, будто от каждого его движения казна пустела на одну монету. Он замер на крыльце и позволил себе лишь один короткий кивок. Царь Агарашт потоптался на месте, вскинул руки: ему пришлось вытянуться на носках, чтобы возложить корону Ашмазиры на серебристую макушку Валендиара. Последний осторожно поправил сползший на лоб обруч и вновь замер.

– Благодарю вас, владыка Агарашт, – магия разнесла сиплый голос императора по площади вместе с заученными, едва различимыми ашмазирскими словами. – Не каждому царю хватит мудрости сделать выбор, который порадует его народ, а не его же собственную гордость. Да пребудут с вами боги.

Сам народ так не считал. Озадаченность ашмазирцев переросла в осторожное возмущение, когда они узрели, как корона их родной земли блестит на чужой, блёклой голове. Всё громче и громче становились упрёки горожан, а заместо вздохов уже прорезались недовольные выкрики.

– Змей тебя пожри, – сквозь зубы выговаривал отец. – Предатель.

Он сжимал кулаки, а немигающий взгляд направил на сверженного царя, который теперь стоял на шаг позади Валендиара и клонил голову. Брейхи Бенезил покрылся крупными каплями пота, и каждая жила в его шее превратилась в тугой канат, но всё же он не решался кричать, как остальные.