Время теперь летело быстро. Мне с трудом верится, что прошел целый месяц с момента, как меня не стало. Воспоминания становятся менее значимыми, чувства менее яркими, хотя какие уж там чувства…

Как оказалось, я могу видеть чужие сны. Узнала я об этом случайно, когда вечером проводила Марию до дома и решила все-таки остаться у нее. Ее родители были в отъезде, а брат уже несколько лет жил в другом городе, лишь изредка приезжая по делам, суть которых не была ясна никому. Моя Мария оказалась очень правильной девочкой и, несмотря на пустующую квартиру, не водила ни друзей, ни подруг, да и сама всегда ночевала дома и возвращалась не позднее десяти. Ее единственным гостем была я. Мне нравилась просторная, светлая квартира, единственным темным пятном которой была комната Артура. Мари часто заходила сюда и подолгу просто сидела на полу. Нигде ей не удавалось чувствовать себя так спокойно, как здесь. Мне даже показалось странным, что она все еще не перебралась жить сюда, из своей комнатки с фисташковыми стенами и белым потолком, которая не была заполнена уютом.

Мари очень сильно скучала по брату, и это чувствовалось, хотя он прекратил всякое общение с сестрой и с семьей, они даже не знали номера его телефона.

Может быть, именно поэтому ей снилась ссора. До того, как мне показало Артура ее подсознание, я его не видела. А подсознание представило его, как юношу примерно двадцати трех лет, с красивой атлетической фигурой, одетого с черную футболку и темно-серые джинсы, волосы тоже были темными, но не черными, как я ожидала, зная о его готическом увлечении, аккуратно подстриженными, а глаза синие, как и у сестры, и обрамлены черными длинными ресницами, что сразу же добавило взгляду, а вместе с тем и лицу, выразительности. Именно глаза и остались в моей памяти на утро, размыв дымкой его облик, обозначив только, что брат с сестрой были очень похожи. А вот причину ссоры мне разобрать не удалось, слишком уж громко они кричали друг на друга, так что все слова смешивались в бессмысленный гул.

И все это я узнала только из-за того, что, когда Мария уснула, я не сдержалась и коснулась ее руки и тотчас провалилась в сон, и спала я только до тех пор, пока моя рука касалась руки девушки. Я думала, что я утратила эту человеческую способность, как нужду в пище и все другие, но в самом деле я не испытывала большего счастья, чем то, что почувствовала в первый раз после пробуждения. Поэтому я стала смотреть ее сны чаще, но не каждую ночь, чтобы оттянуть тот момент, когда и это перестанет пробуждать во мне какие-то чувства. Ведь с каждым разом счастья становилось все меньше и меньше, и это уже походило на рутину.

Однажды Мария увидела во сне Госта. Как и любой сон, он не имел начала. Сначала мы оказались в маленькой комнатке, заполненной табачным дымом, где повсюду взгляд натыкался на пепельницы, набитые окурками, пепел был даже на полу. Мария как будто знала, куда идти, но все равно с опаской прошла в следующую комнату, на этот раз с пустыми бутылками. Она, а вместе с ней и я, почувствовала тошноту от сильного затхлого запаха алкоголя, но не остановилась, а поднялась по лестнице и увидела Госта, сидящего за столом. Перед ним лежал шприц. Я чувствовала панику, которая охватила Марию, глядевшую в серые безразличные глаза гота. Единственное, что успело броситься мне в глаза, так это то, что он выглядел совсем как обычно, словно наркотики еще не подействовали или вообще не действуют. Он внимательно рассматривал нас, но ничего не говорил, только усмехнулся.

И нам обеим стало до того жутко и противно, захотелось как можно скорее найти выход и уйти, но дверь позади нас исчезла, а комната вытянулась в бесконечный коридор.