– Знаешь? Ты читала мои статьи, может быть? – с несвойственным ему задором, выпалил мой человек, хотя прекрасно понимал, что это скорее всего не так. Девушка покачала головой в ответ. – Тебе, наверное, что-то про меня рассказывали?

– Ну, можно и так сказать.

Лифт запищал, а через какое-то время открылись тяжелые двери. Мне всегда не нравилось кататься на лифте, а теперь и подавно, то и дело я боялась, что мои крылья заденут кого-нибудь или их прищемит тяжелыми дверями.

– Надеюсь, они хорошо обо мне отзывались, кем бы ни были, – продолжал Кирилл, остановившись между своей и ее дверью посреди лестничной клетки.

– Они всегда говорят только правду, – успокоила нас девушка, не останавливаясь и не поднимая больше на Кирилла глаз.

– Погоди… Как тебя зовут? – спросил мой человек, когда уже зазвенели ее ключи, а она остановилась у двери.

Девушка обернулась.

– А разве это важно? – она вдруг взглянула на него особенно, как будто искренне не понимала, но в тоже время по-доброму смеялась глазами.

– Я хотел бы знать. – Кирилл и сам замешкался, удивленный и даже немного разочарованный тем, что звонкоголосая особа, улыбающаяся ему своими огромными синими глазами, не хочет продолжать знакомство.

– Ты можешь называть меня, как тебе угодно, – засмеялась она. – Ну а вообще я Маргарита, – после короткой паузы все же призналась девушка, словно ужасно не любила свое имя.

Кирилл сделал несколько шагов ей навстречу.

– Очень рад нашему знакомству. Может?..

– Не думаю, – отрезала Маргарита, не дослушав, и ее голос потерял в миг легкость. Уже через мгновение она скрылась за дверью.

Кирилл разочаровано вздохнул и пошел к своей двери. Я не могла оторвать взгляд от захлопнувшейся за девушкой двери, мучаясь от желания заглянуть в ее квартиру, ощутить тепло, которым Маргарита заполняла все, где появлялась, в полной мере. То же самое чувство душило и моего человека. Именно тепло привлекало его с самой первой их встречи. Но мне попасть к ней в дом было не просто. Окна зимой почти никогда не открывают, а караулить открытую дверь можно было целыми сутками, поэтому я искренне надеялась, что Кирилл решится что-нибудь сделать, но, к нашему с ним счастью, Маргарита вскоре появилась сама.

В последнее время я почти не навещала Марию, полностью увлеченная жизнью Кирилла, которая стала меняться прямо на глазах. Он мне очень нравился. Его русые волосы, немного даже рыжеватые, продолговатое бледное лицо, добрые голубые глаза, особенно печальные в последнее время, прямой нос, тонкие розовые губы. Он не позволял себе щетину, даже когда подолгу не выходил из дома, и был достаточно придирчив к тому, что касалось его внешнего вида и комфорта, даже маленькое пятно на домашней одежде, его раздражало, что совсем ему, однако, не мешало жить в окружении крошек на столе и грязной посуды. Кирилл был хорошо сложен: у него были широкие плечи, сильные мускулистые руки, что немного странно для того, чье главное орудие – это слово. Мне особенно нравились его руки – красивые, с длинными прямыми пальцами, но в тоже время не худые, а привыкшие к работе, с проступившими венами, пронизывающими ладони и пальцы. Хотя я ни разу не видела, чтобы он что-то делал руками, кроме того, что изредка мыл посуду, чаще просто ополаскивал свою чашку, потому что пил он всегда только из нее, печатал на компьютере и писал от руки.

В этот день у моего человека было отвратительное настроение. Кирилл вернулся из редакции раньше обычного, у него состоялся очень жесткий разговор с начальством, которое требовало переписать четыре негодные статьи, а я, как верная, но невидимая жена, встречала его у порога. Он раздраженно сорвал с шеи шарф, который я нашла и убедила носить, чуть ли не срывая пуговицы, расстегнул пальто и бросил его на пол в прихожей. Мне бы хотелось подойти к нему и, положив руку на плечо, спросить, что же случилось, но я не была ему женой, а он понятия не имел о моем присутствии, поэтому я не решилась сводить его с ума.