Купил себе газировки и дешёвых чипсов. Сел на холодные скрипучие качели. Как в той песне. «Холодные качели… Скрипят, скрипят, скрипят!». Или там было не так? Наверное, что-нибудь более светлое.

Я смотрел на бледно-синий детский сад. На окнах – железные решётки. Он окружён хилым, покосившимся заборчиком, облупившийся, ржавый. Прямо за забором детского сада – гаражи, у которых постоянно трутся местные наркоманы. Здесь жутко воняет мочой. Валяются шприцы, бутылки, презервативы. Снег постоянно испачкан блевотиной. На гаражах – привычные всем маты. К гаражам часто бегают детишки из детского сада. Они пробираются через дыру в заборе, которая с каждым днём, кажется, становится всё больше, и играются с бутылками и шприцами.

К ребёнку (какому-нибудь мальчику по имени Илья) подбегает воспитательница и кричит:

– Илья, брось! Это нельзя брать в руки! Это не игрушки!

– А что это? – спрашивает Илья, с удивлением глядя на шприц.

– Это для плохих дядей! Фу! Брось! Это бяка!

И он бросает. Дай бог, чтобы интерес Ильи пропал. Но иголочка ведь так светится… В ней отражается солнце, которого не видно за бесконечными тучами.

Я чувствовал, как холод заглатывает меня. И не сопротивлялся. Я хотел свариться в его желудке.

Я дышал.

Я жил.

Я выпускал боль из души, впитывая в себя невыносимый сибирский мороз. Дрожу. Чувствую себя будто в глухом лесу, из которого невозможно выбраться. Разве это выдумка? Здесь, в нашей холодной Сибири, раньше были только леса. Огромные, ледяные, мрачные. Потом в эти далёкие земли, пригодные только для тюрем и мук, приехали русские люди.

Холодная кола сделала липкими зубы. Чипсы сделали липкими пальцы. Мысли сделали липкими стенки сознания. Я жевал чипсы, запивал их чёрной, как земля, колой и улыбался. Вспоминал детство. Как играл в футбол во дворе, а потом пил дешёвый, но сладкий «Колокольчик», убивал жажду. Свобода. Смех. Какие-то шутки. И все люди вокруг – тебе друзья. И впереди – только счастье, ничего больше. Почему сейчас этого нет? Куда всё пропало? Неужели просто исчезло? Неужели я стал взрослее? Да нет, не стал. Все выросли, а я как был ребёнком, так и остался. Может, я просто застыл где-то между детство и взрослой жизнью? В какой-то нелепой неопределённости. Но самое фиговое – я абсолютно не знаю, как быть. Всё, что я делаю, ни к чему не приводит. В чём я ошибся? Во-первых, с поступлением в универ. В школе я не думал о нём. Был уверен, что плохо сдам экзамены и выбирать вуз мне не придётся – пойду, куда возьмут. Нет, не подумайте, я не так плохо учился в школе – закончил её всего с тремя четвёрками по физике, химии и математике… Просто я был не очень уверен в себе. Готовился к экзаменам и сдал их даже лучше, чем ожидал. Почему-то я внезапно передумал переезжать, решил, что переезд помешает мне писать. Я потерялся, испугался и в итоге остался сидеть на одном месте. Теперь я уже почти не пишу. Понял, что это не моё, и решил сдаться.

Надо было уехать отсюда. Я ведь хотел. Думал, что заживу новой жизнью, в новом месте… А что в итоге? Я остался здесь жить прежней жизнью клопа, школьника… Из университета – домой. Из маршрутки – в комнату. Из комнаты – в маршрутку.

Хожу по тем же улицам, которые, правда, медленно разрушаются. Даже новых друзей не завёл. Так, есть какие-то люди, которые для меня ничего не значат, и всё на этом. Ни настоящей дружбы, ни настоящей студенческой жизни, ни настоящей учёбы, ни настоящей любви, ни настоящего творчества – в этом весь я. Ни то ни сё. Где-то посередине. А может, ещё ниже.

Снова смотрю на снесённые деревья. Чувствую запах мертвечины. Почему его не замечает никто, кроме меня? Но запах не прогонит меня отсюда. Разве от меня пахнет не так же? Может, от меня пахнет хуже? Или я просто ною… Конечно, ною. Сам себя уже доканал своим нытьём. Но других мыслей почему-то нет. Кроме них – одна пустота.