Но в один миг, в одну секунду, она вдруг упала на лёд. Спустилась с небес. Стала человеком, который может ошибаться.

Падение могло бы отпугнуть меня, но нет, я не увидел в этом ничего плохого. Падение сделало ангела человечным, а значит приблизило его ко мне. Я заплакал. Клянусь, я не плакал с восьмого класса (тогда я, правда, не ревел, а ронял солёные капли слёз, давил их в себе), а теперь пустился в отрыв. Мне было жаль её. Жаль девочку, по сравнению с которой я сам выглядел таким жалким…

Она упала ещё раз.

И ещё.

И ещё.

Это становилось невыносимо. Ей было плохо, но она всё каталась. Не сдавалась. И правильно. Я тоже не сдаюсь. Иначе давно бы уже скинул свою мерзкую тушу с окна.

Наконец, она закончила, села и расплакалась.

Её замечательные глазки стали красными, расплылись в слезах.

«Почему ты плачешь, милая? – недоумевал я. – Почему никто не стоит с корзинкой и не подбирает твои слёзы? Почему твоё тело трясётся? Почему ты не улыбаешься? Ты ведь только что так прекрасно улыбалась… Да, ты упала, но не перестала быть чудом, ты не проиграла – это просто необходимый драматичный момент для сюжета… Чтобы люди переживали, а потом, когда ты снова начнёшь выигрывать, когда преодолеешь все трудности, обрадовались… Ты же – персонаж фильма! Это просто драма, без неё невозможен ни один нормальный сюжет. Не плачь! Ты же не в моём мире! Слава Богу, что не в моём. Всех этих ублюдков из твоего телевизионного мира я ненавижу, но ты… Ты не такая. Ты кажешься живой. Почему? Как это можно объяснить? Как вообще можно объяснить жизнь? Нет, ты не живёшь в моём мире! Спасибо тебе! Если бы я увидел тебя настоящую, я бы умер. Умер бы от такой красоты, и твой танец, твой быстрый полёт, в котором столько свободы, столько воли, измельчил бы меня, смахнул бы меня, словно хлебные крошки, на пол.

Мой мир, гаражный, бетонный, холодный и мокрый мир, съел бы такое чудо, как ты, и даже не заметил бы твоей красоты. Не заметил бы, как ты летаешь, скользишь по льду! Может, ты думаешь, что не прекрасна, когда плачешь, страдаешь? Нет, так ты ещё красивее, ещё живее! Боже мой! Эта страдающая грациозность, страдающее величие, страдающая красота, по сравнению с которой весь мир – ничто. Ведь так хочется пожалеть твою красоту… Но не плачь! Боль не заслужила тебя! Она должна есть меня, но не тебя! Пожалуйста, девочка из телевизора! Слёзы упадут на лёд и замёрзнут! Ты расколешь эти маленькие шарики лезвием своих волшебных коньков так же быстро, как ты расколола моё сердце! Тебе поставили не так много баллов, как раньше, у тебя только пятое место, но все эти люди, несуществующие телевизионные люди, – слепы! Зачем им глаза? Я хочу выколоть им глаза! Ты упала, да, но разве даже самая счастливая жизнь не включает в себя падение? Разве не прекрасно смотреть, как люди, упав, поднимаются и продолжают бежать дальше? С счастливой улыбкой на лице. У тебя всё получится, ведь ты – олицетворение красоты, её неописуемый предел. И почему я говорю с тобой? Почему я просто не могу замолчать, прекратить говорить? Зачем тебе меня слушать? Мой помойный голос, мои скрипящие, ржавые слова?»

Я собрался с мыслями, взял в руку пульт и, наконец, выключил телевизор. Я попытался взять книгу и почитать, но ничего не вышло, потому что девочка совсем не выходила из моей головы.

Я даже представил разговор с её отцом – толстым, богатым, лысым и красиво одетым мужчиной. Вот он, огромный, властный, громкий, красный, вообразил я себе, подходит ко мне, дрожащему таракану, и начинает говорить со мной, смотря на меня насмешливо, с жалостью.