А затем я замер с поднятой для броска рукой. Стоп, стоп, стоп. Упершиеся во вторую преграду развивают мышцы, а не меридианы, и все равно становятся сильнее. Сложно не стать сильнее, когда мышцы вспухают буграми, напитанные энергией. Но если я развиваю кожу на сопротивление и это действительно преграда, то за счет чего я стал сильнее? И второй вопрос, а за счет чего мама поднимает шесть своих весов? Если предположить, да что значит предположить, по-другому и не выходит! Если развитые меридианы усиливают те мышцы и кости, которые уже есть у практикующего, на степень своего Возвышения, если они могут позволить стать в несколько раз быстрее, а об этом прямо указано в наставлении, то почему они не могут усилить кожу? Ведь она у меня совсем не изменилась! И если я прав, то мне смело можно закаливать все моё тело, потому что никакой второй преграды у меня нет и в помине. Но кое-что нужно уточнить у мамы, когда я недавно спрашивал у нее, поднимала ли она тяжести в своем детстве, то об этих вопросах я даже не додумался. Поскорее бы вечер! Надеюсь, со шкурами время сегодня пролетит быстро.

– С возвращением! – я снова, как и всегда помог маме расстегнуть ремни переноски, но на этот раз еще и попробовал украдкой ее приподнять и, почувствовав, как огромная, выше мамы, переноска, набитая лепешками и камнями, шевельнулась, удовлетворенно улыбнулся.

– Мам? – сидя спиной к шкуре-занавеске, я, не в силах больше терпеть, начал задавать вопросы. – А ты, сколько сдавала экзаменов?

– Начиная с четвертой, на каждую звезду сдавала. В Арройо всех сдавших экзамен досыта кормили, да еще и мясо выдавали как награду. Ну, на первых двух звездах. Да и потом… В общем, я всегда два раза в год ходила на экзамены.

– Два раза? – удивился я.

– Арройо большой поселок, главный в Черной пустыне. Я же говорила тебе, что у нас даже Воин постоянно живет. Именно он и объезжает такие дыры, как эта, – зло закончила мама, как всегда, когда вспоминает, где сейчас мы живем.

– А сдавала с первого раза?

– Нет, если честно, – я внимательно слушал еле слышную за звуками льющейся воды маму. – Никогда с первого раза не получалось. Лучший результат был со второго раза на шестую звезду. Счастливое время.

– А мозоли у тебя бывают? – перебил я ее.

– Кхе, – откашлялась мама. – Странные вопросы. Нет, я восьмая звезда, я уже и забыла что такое мозоли.

– Ага, – я даже начал подпрыгивать на скамье, услышав подтверждение своим домыслам, – А когда они исчезли?

– Не помню, – задумчиво протянула мама, выходя из-за шкуры и скручивая влажные волосы в пучок. – После экзамена на пятую звезду, когда меня взяли учеником к Кривому Олу, я наверно еще года два мучилась ими при работе со шкурами.

– Так, значит.... – начал я бормотать себе под нос, примеряя узнанное из разговора к себе, но меня отвлекли.

– С чего такие вопросы, родной, что случилось? – мама схватила меня за руки и начала внимательно осматривать мои ладони.

– Да так, – я помялся, но под тревожным взглядом серых глаз мамы сдался и, убедившись, что Лейла возится, наводя порядок в умывальном углу, за шкурой, потыкал в руку подхваченным со стола ножом.

– Так! – удивленно протянула мама. – Я видела подобное, но там, у охотника кожа была больше похожа на коросту. Говорят, съел какой-то алхимический ингредиент. И приятного у него в жизни с такими руками было мало. У тебя же, – мама еще раз провела тонким пальцами по моей ладони. – Нормальная кожа, мягкая, еще детская. Надеюсь, ты не ел никакую траву?

– Чего вы там шепчетесь? – к нам выскочила возмущенная Лейла, сверкая зеленью любопытных глазенок.