<Я бы утонул в нас>, – сказал какой-то из Искандров, а может быть, сразу оба – молодой и старый. Подобие общего страха, инстинкт самосохранения сущности, которой они были, все вместе.

К тому же она не доверяла Дарцу Тарацу, не верила, что он и в самом деле сделает то, что говорит. Она придет в медицинское отделение «Наследия», ляжет на операционный стол, а там в конечном счете все окажутся людьми Амнардбат. И что тогда? Тарац и Ончу – оба смотрели на нее. Она не знала, что написано на ее лице. Оно онемело, одеревенело.

– Не знаю, что сказать, – сказала она, потому что и в самом деле не знала.

– Я мог бы предложить вам место на одной из горных станций, – сказал Тарац. – Но это было бы расточительством, если только вы в области операционного и финансового анализа не превосходите обычного дипломатического работника.

– Амнардбат отозвала бы меня, – сказала Махит, потому что так оно и случилось бы. А еще потому, что не хотела жить человеком Тараца, который смог сохраниться благодаря его стараниям и получил место на астероидной станции, где его не видно и не слышно. Но какой выбор у нее был?

– Да, она бы это сделала, – сказал Тарац и замолчал.

Все предложения были плохими, и если Махит отвергнет все, то останется ни с чем. Она подала знак бармену. Если заказать еще водки, может быть, у нее будет шанс подумать и она сможет предложить что-то – что-то такое, в чем разбирается только она, что не будет сохранено в имаго-линии…

<Предложи ему меня, – сказал Искандр. – Те пятнадцать моих лет, что я отказывал ему. Скажи ему, что нас двое – два Искандра. И что я буду говорить с ним>.

Махат открыла рот.

На пилотской палубе Станции вдруг разом заработала вся тревожная сигнализация опасного сближения.

Рассмотрим виды использования мяса.

В качестве еды: мясо, которое взрывается на наших языках, вкус крови и структура сопутствующих мясных волокон, тауриновый привкус и высокое содержание путресцина. Тело требует мяса, потому что тело и есть мясо, и мы под песни наслаждаемся не только созданием звездолетов и городов, исследованиями естественных процессов и разными версиями песен, но и простыми радостями принятия питательных веществ, энергией, вкусом.

Утилизация: некоторые тела в помете не пригодны для превращения в личности, и в конечном счете все тела стареют и прекращают существование. Но ничто созданное не теряется в пении общего «мы»: все тела, которые не являются личностями или перестали быть личностями, перерабатываются и снова используются, разделяются на компоненты, должным образом потребляются.

Навыки: все тела есть мясо; мясо, генетика и опыт каждого тела создают навыки. Рассматривать использование мяса таким образом есть приглашение рассматривать скорбь. Все тела стареют или получают неизлечимые повреждения и перестают быть голосом гармонии; познать потерю голоса значит познать скорбь, нужду, перейти от пения к стенаниям.

Но рассмотрение вариантов использования этого мяса – дело методологически сложное. Этот тип мяса существует в двух разновидностях тел, их аккуратно извлекают из звездолетов, как клешня извлекает устрицу из раковины. Два тела не дали единого «мы» одновременно, хотя и произошли из одинаковой разновидности звездолетов. Звездолетов, которые происходят из войд-дома, построенного мясом по другую сторону гиперврат, ближайших к далекому от центра земля-дому «мы».

Они не личности.

Они мыслят языком.

Но реагируют они так, как если бы были личностями. Все время повторяется одна и та же последовательность: но только в том, как они летают на своих звездолетах, в их понимании вектора и тяги. Во всем остальном они не личности, они не слышат пения «мы», они только пища и навык. Кроме названной закономерности. Кроме пилотирования.