Но разве это справедливо? Совсем нет.

Когда Жанну наконец отпустили ужасы липкого сна, она узнала от пришлого, приставленного её охранять, что глава каргов с воинами уже выгрузились на поверхность. От осознания, что опоздала, что не успела поговорить с Ромом, в голове взорвался колючий шар паники. Сердце вколачивалось в ребра, готовое проломить в них дыру и броситься следом за воинами, чтобы предотвратить непоправимое.

Но выше головы не прыгнешь. Жанне оставалось лишь ждать вестей. Она понимала, что Рооман сделал это специально – рассказал о высадке и её цели, чтобы Жанна кожей прочувствовала обречённость человечества. Неутешительно хмыкнула: не сама ли просила его сообщать новости с поверхности?

В Элегии находился интернат для детей военных, а в нём Артём – сын Дайны. От жуткой мысли Жанна сбежала во флоротсек, наобещав своему надзирателю-телохранителю, что ничего трогать не станет. В каюте находиться более не могла, стены давили.

Прохаживаясь по ботаническому саду, как про себя прозвала флоротсек, Жанна вынашивала план справедливого спасения людей от незнания и каргов от яда ненависти, но мысли об Элегии постоянно мешали концентрироваться. Офицер готовилась к худшему, однако сердце грела надежда на лучший исход вылазки. Лучший для людей.

Так, погруженная в омут внутренней борьбы и противоречий, Жанна не заметила гостью.

– Твоё имя Жанна? Верно?

Интересовалась именем женщина пришлых. Высокая, с чернильной толстой косой волос на плече, одетая в серо-золотистое платье, как и грубиянка, но в отличие от последней у гостьи было дружелюбное выражение лица. Жанна настороженно кивнула. Что этой от неё надо?

– А моё Кирия, – отозвалась она и неожиданно широко улыбнулась, но затем потянулась в спине. Только сейчас офицер заметила, что женщина находится в интересном положении. – Я присяду? Устала, пока сюда дошла.

– Д-да. К-конечно…

Обескураженная визитом Кирии, Жанна наблюдала, как та аккуратно садится на каменную лавку, придерживая низ большого живота. Происходящее всё никак не укладывалось в разуме. То самки каргов её, Жанну, прогоняли, обозвав чужачкой, то теперь одна из них заявилась сюда.

– Уф-ф… – выдохнула Кирия и подняла глаза на застывшую Жанну. – Ты извини за Накеру. Она не права.

Накера – это, наверное, та грубиянка с чёрными косами, догадалась Жанна.

– Разве? По-моему, она выразилась очень даже чётко. Я – чужая здесь, – нахмурилась Жанна.

– Это так, но и не так. Мы все чувствуем в тебе зверя. И ты знаешь. Пусть ты и полукровка, но часть нас, – парировала Кирия. – А Накера… она сказала это из злости и ревности. Ведь это она должна была стать трофеем Роомана, готовилась к этой чести, но… наш глава отверг её два года назад.

Что-что?!! Вот ревнивой самки каргов Жанне только не хватало!

Кирия вдруг заливисто засмеялась, а рассмешило беременную ошарашенное, затем скептическое выражение лица Жанны. Офицер удивленно насупилась от такой яркой реакции гостьи, на что Кирия, кашлянув в ладошку, пояснила:

– Эм, ты это… не принимай мой смех на свой счёт. Это всё гормоны… кхм, просто никто ещё так не разговаривал с Накирой. – Села поудобнее. – Накира – она… как только Совет учредил её кандидатуру, она стала вести себя заносчиво. Нет, на самом деле она хорошая, просто…

– Власть портит? – подсказала Жанна, усмехнувшись. Инстинктивно скрестила предплечья, загораживая живот. К чему женщина каргов ей всё это говорит? Что ей нужно? О чём и спросила.

– О! – виновато воскликнула Кирия и, откинув мешающиеся локоны с лица, перешла к сути визита: – Рооман просил рассказать тебе о наших традициях и укладе жизни. И о том, что ожидать от беременности – о трудностях, которые могут возникнуть.