Придуманный план выглядел надежно, и теперь Гришка лишь выжидал момента. Днем он ходил по Усть-Ажурску, болтал с братками, пил хороший коньяк и мутный самогон, да спускался в игровые притоны, чтобы немного перекинуться в картишки. Вечерами он возвращался в маленький уютный дом на неприметный улочке, туда, где за резными ставнями тикали часы ходики и мягко горела керосиновая лампа, уютно освещавшая старенькую советскую мебель, узорчатые домотканые покрывала и нелепые, но милые фарфоровые фигурки стоящие за стеклами шкафов рядом со старыми, довоенными книгами. Здесь он наслаждался компанией влюбленно смотрящей на него девушки, которая, расцветая от мужского внимания жигана, готовила ему еду по рецептам из довоенных кулинарных книг и проводила рядом с ним каждую из долгих северных ночей.

Наконец, через несколько дней, народ густо забил главную улицу – все смотрели как город покидала вереница разномастных машин – военный КамАЗ с наваренной на него броней и тремя пулеметами со щитками, две пожарных машины выкрашенные в зловещий черный цвет и «Чайка» Семы Воронка. Замыкал колонну еще один грузовик не понятной марки и модели со спаренной двадцати трех миллиметровой зенитной пушкой в кузове. Сема Воронок был человеком пожилым и обстоятельным, а потому знал, какие калибры склоняют людей к переговорам лучше всего.

Стоящий в толпе Гришка улыбался. Похоже, можно было начинать дело прямо этим вечером. Не теряя времени, он наведался к Остапу, договорившись за долю в деле о том, чтобы его караван отбыл из города прямо с утра, а купец предоставил Гришке самый надежный из тайников в его машинах. Затем, вернувшись домой, вор принялся готовиться к предстоящему вечеру.

Самое сложное во всем этом деле было, конечно, не вскрыть сейф и не проникнуть в охраняемый кабинет. Самое сложное было преодолеть заботливо вырытый ров. Сперва Гришка думал найти подельника и угнав автокран перебраться во двор по его стреле. Однако, видя как мало в городке машин, он решил, что излишнее внимание ему не нужно. Отказался Гришка и от покупки длинной лестницы – ночью в городе с ней можно было привлечь слишком много лишнего внимания, не говоря уж про то, что будет, если рядом с пожарной частью его ношу спалят братки из охраны Воронка…

Поработав с час молотком и пилой, Гришка набил палки поперек купленной им длинной доски. Приставив доску к стене, Гришка остался доволен – у него получилось что-то типа сходен – и взобраться по такой доске можно быстро и внимания не привлекает.

После сходен настал черед банок с огурцами, купленных на базаре. Каждая была вскрыта. Огурцы из каждой Гришка со значением попробовал, после чего содержимое трехлитровок отправилось в уличный нужник. Затем стеклотара до краев была заполнена соляркой и кое-как закупорена вощеной бумагой. Два больших куска ткани уже несколько дней дожидались своего часа, пропитываясь намазанным на них медом. Их Гришка упаковал особо тщательно – чтоб не замерзли. Затем он хорошенько отдохнул, подкрепился заботливо приготовленным дня него борщом и лег на кровать, уставившись в освещенный теплым светом керосиновой лампы потолок. Когда минула полночь и город крепко уснул, Гришка споро оделся, закинул за спину рюкзак, попрыгал – не зазвенит ли что из снаряжения, и, полностью удовлетворенный, взял сумки с соляркой и покинул дом. Он не оборачивался, не желая видеть, как на него с тревогой смотрит с крыльца молодая девушка в легком красном платье. Тайком оставив в ее комнате кошелек с приятной по меркам этого городка суммой денег, он сказал своей усть-ажурской пассии, что вернется под утро, когда решит кое-какие вопросы, однако, жиган прекрасно знал – выгорит его дело или нет, но в этом уютном домике, как и в этом городе, он не появится уже никогда.