На любовь гадать нужно, конечно, перед зеркалом, при свечах…

О выглядывании суженого в зеркале слышали все, некоторые даже это делали, но почему-то немногие рассказывают о том, что они увидали.

Дошла очередь и до меня. Девчонки расположились за моей спиной. Шепчутся, а мне смешно. Пытаюсь в зеркале что-то рассмотреть. Там темно, аж глаза заслезились. До сих пор помню, что меня поразила одна мысль: отражения линий в сочетании света и цвета могут производить помрачение сознания до онемения в руках и ногах.

И вдруг вижу: из зеркала прямо на меня смотрит человек. Взгляд выразительный и добрый. А ещё усы. И одет странно. В зимней шапке с пятиконечной звездой. Форма какая-то, на вороте ромбики, значки непонятные. А потом словно ветер подул, и я без чувств упала. Девчонки мои перепугались, думали, я умерла. Это, наверное, обморок голодный был. Тогда все малокровием страдали. А после 25-го года всех нас судьба разбросала. Татьяну родители увезли в Москву и там выдали замуж за генерала. В Гражданскую генералами молодые становились. Ольгу, младшую сестру, сосватал агроном и увез в Вятку. Я поступила в медицинский и уже на втором курсе вышла замуж за студента-медика. Был он, Галин отец, совсем не похож на увиденного мной в зеркале усача.

Мой муж стал врачом. Помню его гладко выбритое белое лицо, пухлые губы, крупный с горбинкой нос. Обычно он сидел, согнув ногу треугольником, положив её на колено другой. Он поддерживал своё бедро прекрасными матовыми руками хирурга и, улыбаясь, смотрел на меня, слегка снисходительно, своими умными серыми глазами.

Жили и жизни не чувствовали. Учились, работали. А она, жизнь, текла сквозь нас, как вода в роднике, пока есть, её и не замечаешь.

Его арестовали ночью. Просто пришли, перерыли всю квартиру и забрали мужа. А потом назвали всё это делом врачей. Меня с дочкой сразу не тронули, хотя каждую ночь ждали, что за нами придут. У двери всегда стоял чемоданчик с необходимыми вещами, чтоб долго не собираться. Потом уже поняла: нас оставили в покое только благодаря моему отцу, он до войны работал в Совнаркоме по линии Коминтерна. Галинка тогда еще совсем малюткой была. А от нашей квартиры на Кировском нам сохранили только одну комнату…

Я и забыла свое видение. А в декабре 1941 года шестилетняя Галя привела в дом усатого капитана с ромбиками в петличках и звездой на шапке. Сергей Леонидович спас нас во время Блокады. Вот как бывает, обезумевшая женщина, съевшая наши карточки, помогла мне найти моего суженого.

И тебя, моя внученька, назвали благодаря Жуковскому. И его слова – тебе охранная грамотка на всю жизнь.

О! не знай сих страшных снов

Ты, моя Светлана…

Будь, создатель, ей покров!

Ни печали рана,

Ни минутной грусти тень

К ней да не коснётся;

В ней душа как ясный день;

Ах! да пронесётся

Мимо – Бедствия рука;

Как приятный ручейка

Блеск на лоне луга,

Будь вся жизнь её светла!

Созвучие разных поколений всплывает в одном едином чувстве удивления этой жизнью. Случай и предназначение – две стези человеческого существования. Так устроен этот странный мир: человек не знает, что ждёт его в будущем. Интригу составляет особое свойство – необратимость времени, то есть невозможность вернуться в прошлое и начать всё сначала.

Когда я иду по моему городу, который носит имя Святого Петра, то вижу в нём черты бабушкиного Петрограда и маминого блокадного и послевоенного Ленинграда. И бабушка, и мама навсегда остались в этом городе, меняющем имя, но сохраняющем характер. Петроград – Ленинград – Петербург – три голоса разных поколений сливаются в один. И в шуме ветра звучит блокадная баллада. Судьба человека мерцает далеким светом маяка в истории города и истории страны.