Зил не бывал в этих местах, но батя Лих рассказывал ему об этом поселке, который зовется Щукари.

Копченых карпов размером с упитанного мужчину, таких вкусных, что пальчики до костей оближешь, запеченных с икрой судаков и жареных сомов под сладким соусом – и многое другое – в Щукарях оптом скупали хитрые торговцы и на птерах, чтоб побыстрей, чтоб не протух товар, развозили по окрестным городам и дальним весям. Но не только дарами реки был славен поселок – в нем жил знаменитый Родд, которого наивные увальни, вроде Траста, считали всеведущим колдуном и повелителем судеб.

Вряд ли жабы хотят встретиться с Роддом или полакомиться рыбой, скорее всего, они атакуют поселок дерзко, при свете дня, когда никто не подозревает, что рядом, в воде, дающей пищу, притаился враг. Грабить казну и жечь дома не будут – трое не совладают с сотнями разъяренных рыбаков. Так что цель у них иная: способные к размножению женщины. Пленниц жабы переправят в свои земли, где поместят в специальный родильный Инкубатор, где рабыни будут плодить новых полукровок, пока не умрут от истощения. И как раз пять молодиц по колено и по пояс стоят в мутной воде, будто сами предлагают выкрасть себя!..

Жабы опять подняли головы над водой. Слишком близко они подобрались к молодицам, занятым настолько, что они не заметили бы и скального дракона над собой и плеска, плыви рептилусы шумно, не услышали бы. А все потому, что тюфяки не любят помывку и норовят вырваться, глаз да глаз за ними, да и детский хохот на мосту стоял оглушающий.

Лучшего момента, чтобы напасть, рептилусам не стоило и ждать.

Вдохнув побольше воздуха, Зил заорал:

– Бегите! Тут жабы! Бегите!

Его услышали, но вместо того, чтобы спасаться бегством, молодицы уставились на него, изо всех сил гребущего к ним. На миг смолкли на мосту детишки, а затем, бросив удочки и заверещав десятками тоненьких голосков «Папа! Папа!», гурьбой помчались в поселок. Ах если б мамаши последовали примеру самых юных! Но нет, с тюфяками в руках они таращились на орущего и размахивающего руками Зила, то и дело с головой уходящего под воду, и при этом не сделали ни шагу к берегу!

Высокая, широкая в плечах, будто мужчина, молодица с длинной, ниже пояса, русой косой испуганно вскрикнула – в воде рядом с ней что-то было. Ее страх передался подругам, их лица стали настороженными. А уж когда широкоплечая, взмахнув руками, выронила тюфяк и ушла под воду, – только мелькнул кончик косы! – все молодицы разом заголосили.

Река взбурлила – широкоплечая была достаточно боевитой, чтобы дать отпор: ее руки мелькали над поверхностью воды, со шлепками обрушиваясь на рептилуса, который ее атаковал. Будь в том месте глубже, схватка уже закончилась бы. При всей мужеподобности у широкоплечей не было бы ни единого шанса против диверсанта, тренированного для сражений в воде. Но на мелководье она сумела встать на ноги и вытащить из воды «чешуйчатое» тело. Мелькнул пук мокрых черных волос, стянутых золотистой лентой на затылке, брызги зависли в воздухе радугой, и рептилус – Зил видел, как вздулись мышцы под голубой кожей – и рептилус вновь утянул жертву под воду.

Молодицы бросились на помощь подруге, вцепились в широкие плечи и выдернули ее на поверхность.

– Папа! Папа! Там чужой! – наперебой кричали дети.

Бежали они к домам, установленным на сваях-столбах, с оконными проемами, затянутыми мутными пленками рыбьих воздушных пузырей.

Услышав крики, из домов выскочили мужчины в одеждах из рыбьей кожи. А кое-кто спрыгнул на землю вообще в чем мать родила. Все схватили с собой остроги и большие разделочные ножи.