– Думаете, кто-то попытался заткнуть ему рот?

– Да. Черчилль сказал, что тех, кому слишком многое известно, посылают в «безопасное и надёжное место». Кажется, он так выразился. Но не уточнил, куда именно. «В Северном море» – так он сказал. – Ватсон снова поднёс к носу персидскую тапочку. – Проблема в том, что Холмс знает слишком многое, но полагаться на то, что он никому ничего не скажет, больше нельзя. – Ватсон чувствовал себя предателем, просто произнося это, но считал сказанное правдой. – По крайней мере так должен был решить Черчилль.

– Выходит, Черчилль должен был сначала отправиться к Холмсу, а не к вам? Простите – получается, вы были запасным вариантом в этом деле?

– Разумеется, – сказал Ватсон незлобиво. – Мы обычно идём единым пакетом – разум Холмса и те скромные медицинские познания, какими я ещё обладаю. Думаю, как только Черчилль понял, что Холмс больше не властен над своими силами, он понадеялся, что я смогу предоставить искру первого в придачу ко второму. Боюсь, он будет жестоко разочарован. Время показало, что способности Холмса так легко не передаются.

– Значит, вы хотите узнать, куда его отправили?

– Хочу. И буду ходатайствовать о его освобождении, будь проклята ДОРА. Но разве такие дела поручают не вам? Содержание под стражей тех, кто представляет какую-нибудь угрозу для национальной безопасности?

Койл покачал головой:

– Интернирование? Нет, как правило. Этим занимаются ребята из Особого подразделения или военной полиции. Я не слышал, чтобы они посылали людей куда-то в Северное море.

Ватсон задумчиво погладил усы:

– Но вы могли бы выяснить, где это? Куда его могли забрать?

Койл кивнул:

– Возможно. Это может занять некоторое время. Гарри, он у нас… – Ирландец запнулся, подбирая нужное время глагола: – Он был тем, кто связывался с другими отделениями, занимался офисной политикой. У него акцент подходящий и всё такое. С такими как я там говорить не станут – Особое подразделение когда-то было Особым ирландским подразделением, вы же знаете.

Ватсон кивнул. Подразделение создали специально для того, чтобы бороться с фениями, которые организовывали взрывы; привязанное к стране название изменили, когда полномочия службы распространились на всех международных террористов и анархистов.

– Но вы офицер МИ-5.

– Может быть, и так. Но всё равно они неохотно вступают в разговоры ирландишками, обитателями болот. Их слова – не мои.

– Я поставлю чайник.

Но Койл жестом велел ему оставаться на месте. Ватсон безмолвно и вопросительно нахмурился. Койл беззвучно проговорил:

– Снаружи кто-то есть.

Летний вечер превратился в сумерки, которые сгустились в ночь, и стало прохладно и сыро. В воздухе ощущался дождь. Оксборроу повёл Росса по самой узкой из деревенских тропинок, через перелазы, вокруг полей, всё время вблизи от живой изгороди, направляясь на юг, а потом резко повернув на восток, к чёрной полосе деревьев, что отмечала начало запретного имения.

Браконьер говорил очень мало, лишь время от времени шёпотом предупреждал о чём-нибудь. Сделка была очень простой: Оксборроу обязался привести Росса к тому месту, откуда он смог бы перебраться в Элведен незамеченным. Далее американец отвечал за себя сам. Оксборроу не испытывал желания попасть в ту же самую мясорубку, куда его засунули головорезы, которым он попался у силков в прошлый раз. Он в тот раз даже не был на их земле. Чем бы они там ни занимались, сказал он, пусть продолжают в своё удовольствие. Он простой браконьер.

И он уж точно не хочет иметь никаких дел с невидимыми людьми.

Росса это сбивало с толку. Невидимая армия, конечно, была бы отличным преимуществом. В точности таким же, как принуждение немцев принять гигантского деревянного коня в качестве прощального подарка, прежде чем британцы отступят. Вероятность у этих двух явлений была примерно одинаковая. И всё-таки что-то явно испугало браконьера в этих местах. Когда они время от времени останавливались, Росс наклонял голову, но слышал только шорох ветра в кронах, неустанный шелест листьев и крики сов.