Бут хмыкнул, выражая недоверие:

– Возможно, не для Америки в целом. А как быть с газетой? Бывших писак не бывает…

Ветер принёс зов. Оба подняли головы. Мисс Пиллбоди махала им с другого конца холмистого галечного пляжа.

Росс встал, стряхнул с брюк песок. Он был сердит из-за того, что получил вызов от этого молокососа. Его взгляд метнулся к мисс Пиллбоди, которая придерживала свою шляпу, чтобы её не унесло внезапным порывом морского бриза, и платье плотно облепило её стройную фигурку. Море, такое безмятежное пару минут назад, начало демонстрировать признаки беспокойства. Тяжёлые свинцовые волны с грохотом ударялись о берег, рассыпая лавину брызг. Цвет воды тоже изменился: из серой как сталь она сделалась коричневой, более грозной.

– Если вы заставите меня уехать отсюда, что мне помешает пойти на первый же телеграфный пункт и сообщить моей бывшей газете о том, что мне достался самый большой куш в этой войне? Что в глухой провинции Суффолка британцы разрабатывают нечто особо секретное…

Бут вскочил, позабыв о фляге и сжав кулаки:

– Вы не посмеете…

– Два миллиона читателей, лейтенант Бут. Но, если бы я такое замышлял, неужели вы думаете, что я бы этого уже не сделал? Не намекнул им, что у меня крупный сюжет? Не попросил аванс? Ступайте и проверьте все местные телеграфные пункты. Обещаю, что там ничего от меня не будет. А местная телефонная станция подтвердит, что я не звонил в Америку. Честное слово, мне бы следовало надрать вам уши…

– Можете попробовать.

В этот момент голос мисс Пиллбоди донёсся до них с ветром, и оба увидели, повернувшись, как она нетерпеливо машет руками, приглашая их присоединиться к ней.

– Вероятно, момент неподходящий, – сказал Росс. – Может, отложим?

Он повернулся, чтобы уйти. Бут схватил его за рукав:

– Погодите…

Росс остановился.

– Если я узнаю, что вы связались с какой-то газетой…

– Бут, объявим передышку, ладно? Только на сегодняшний день.

Росс был уверен, что солдат должен слышать, как у него колотится сердце. В его собственных ушах оно звучало словно большой барабан. Он был очень близок к депортации. Надо было соблюдать осторожность.

– Дайте слово, что не станете обсуждать поместье или приближаться к нему, пока мы не решим, что с вами делать.

– Что делать со мной? Послушайте, Бут, я сюда явился не ради вашего проклятого поместья.

Бут подумал, не рассказать ли американцу, что он замыслил. Несколько телефонных звонков, чтобы проверить законность, – и Брэдли Росса можно будет легко упечь на тот самый остров, который они реквизировали именно для подобных целей. Там не было телефонов или каких-то других способов связаться с газетой.

– Если же вы попытаетесь, я без колебаний вас застрелю.

– Вам не придётся заходить так далеко. Обещаю, что не буду ничего вынюхивать. При одном условии. – Росс помедлил: – Когда то, чем вы занимаетесь, выплывет наружу, вы мне всё расскажете – для этой книги или другой. Поделитесь информацией из первых рук. Когда это станет достоянием общественности. Я воздам вам должное, разумеется.

Бут поколебался, потом пожал плечами:

– Если я получу разрешение.

«Ох уж это тщеславие», – подумал Росс. Он протянул руку, и Бут её принял. Потом Росс ткнул лейтенанта в плечо, и Бут попятился, выронив свою шляпу. Не успел он прийти в себя, как Росс уже бежал по камням так быстро, как только мог, направляясь к мисс Пиллбоди. Бут, который не щадил даже старших во время школьного кросса в двести ярдов, подхватил фуражку и бросился вдогонку, издав возглас, который заглушил пронзительные крики встревоженных чаек над головой.

Миссис Джорджина Грегсон стояла и смотрела на пароходный кофр, лежавший на её кушетке, несколько минут, прежде чем его открыть. Она наслаждалась предвкушением воссоединения со старыми друзьями. Она надеялась, что купленная в «Джоллис» цветистая блуза в русском крестьянском стиле будет внутри. И синяя нижняя юбка. Может, полосатое дневное платье. И какое-нибудь свежее бельё – то, что было у неё, вследствие постоянных стирок и ношения в тюрьме истончилось и сделалось шершавым.