– Так было нужно, – смотрит на губы и водит по нижней большим пальцем, словно в прострации, словно сам себе, и взгляд потерянный, отрешенный.

Я даже не представляла себе, сколько раз потом я услышу от него это проклятое «так было нужно».

– Кому?

– Мне! И тебе! НАМ! – посмотрел в глаза и дернул блузку за воротник, отрывая все пуговки, которые как горошины покатились в ковер, – просто запомни, Оксана, все, что я делал, делаю или сделаю, прежде всего нужно НАМ.

Разве можно устоять, когда мужчина говорит это слово «НАМ»? Почему-то женский идиотизм заключается именно в способности зацикливаться на том, что мы хотим услышать. Еще одна попытка вырваться, а губы уже сами ищут его рот, чтобы проглотить это «нам», ощутить, как оно растекается по телу электрическим током возбуждения, как от голода начинает сосать под ложечкой, сводить скулы, и нестерпимая боль ломит все тело. Боль от жажды убедиться, что он рядом каждой клеточкой внутри и снаружи.

– Ты не отвечал на звонки, – прямо в его губы, постанывая, чувствуя, как большими пальцами гладит соски, стянув лифчик на пояс.

– Не мог, – скользит по шее приоткрытым ртом, задирая юбку, раздвигая мне ноги коленом, спускаясь губами к напряженным соскам, дразня их кончиком языка.

– Просто, черт тебя раздери, сказать, что ты в порядке? Не мог? – всхлипнула от резкого проникновения пальцев внутрь моего разгоряченного тела.

– Да…, – выскользнул наружу и снова вошел, давая прочувствовать каждую фалангу, пожирая меня горящим взглядом черных глаз, – не мог!

– Ты исчез, – выгибаясь и всхлипывая, пытаясь то ли вырваться, то ли впустить глубже наглые пальцы, – ненавижу, когда исчезают! Слышишь? Я ненавижу, когда исчезают!

Перехватила его руку за запястье, сжимая, мешая ласке.

– Мне становится страшно!

– Я бы никогда не исчез, – ускоряя толчки пальцами, закрывая мне рот жадными поцелуями, – я не мог!

Устал от моего сопротивления, перевернул на живот, подминая под себя, стягивая блузку, срывая лифчик и сминая ладонями спину, прошелся языком вдоль позвоночника, заставляя все волоски на теле стать дыбом. Быстрыми поцелуями до затылка, прикусывая нежно кожу, накрывая ладонями грудь, дразня большими пальцами соски и потираясь членом о мои ягодицы.

– Запомни – я исчезну, только если сдохну. В остальных случаях – я просто не мог. Хотел…, – скрип расстегиваемой ширинки, и его плоть скользит по моим ягодицам, заставляя прикусить губы в предвкушении, но в тот же момент, упираться, сжимая ноги. – Хотел зверски, разламывался на части и, блядь, не мог.

Сильно сжал соски, погружаясь в меня на миллиметры, заставляя закричать, изнемогая от нетерпения, но все же отстраниться.

– Оксанааа! – выдохнул мне в затылок, сильно сжимая бедра пальцами, – как смог – приехал.

Удерживать у самого края, не давая проникнуть и доводя до безумия и его, и себя. Скользнул пальцами между моих ног, отыскивая клитор, сжимая слегка….

– Ну же! – хрипло на ухо, – впустиии. Сейчас!

– Нет!

А сама прогнулась, запрокинув голову, он словно только этого и ждал, ворвался резким толчком каменной плоти, до упора, выбивая протяжный стон и первые судороги наслаждения, погружая пальцы мне в рот.

– Какое сладкое «нет», ты покричишь его для меня снова?

Кивнуть и закусить пальцы при первом долгожданном толчке под его стон и шумное дыхание, обжигающее затылок.

– Давай еще раз – «НЕТ» и громче.

– Нет, – всхлипнула и обхватила пальцы губами, закатывая глаза.

– Что «нет»? Отпустить?

– Нет, – выгибаясь, срываясь на крики, чувствуя, как уносит, как плавится и горит сознание, я уже не иду ко дну, а взорвалась там, внизу, на миллиарды звезд наслаждения, агонизирую, содрогаясь в конвульсиях счастья и похоти, затмевающей и рассудок, и логику. Где есть любовь, логика отсутствует напрочь. Только голые эмоции и дикое желание не ошибиться, верить, не соскочить с крючка, а намертво на нем повиснуть, забывая о том, что еще ни один улов не остался на удочке, как, впрочем, и не остался в живых…