А она нежно улыбалась ему в ответ и качала головой: «Не злись, любимый, ты мне завтра спасибо скажешь». И, не обращая внимания на протесты Миши, выражавшиеся в особом пожатии ее плеча, стоило мужу отвлечься на секунду, как фокусник-иллюзионист, ловко подменяла бокал с вином или рюмку с водкой на сок или минеральную воду. А вокруг все восхищались: «Настоящий джигит Миша-джан! Столько пить и не пьянеть!»

А кумушки шептались: «Видели, видели, как он ее то по спине погладит, то за грудь ущипнет? Совсем стыд потерял, даже детей не стесняется!» И мало кто знал, что щипал Миша не грудь.

Однажды Роза поднялась к моей маме на третий этаж.

– Света, – сказала она, – что-то грудь побаливает.

И, стесняясь, добавила:

– Посмотришь?

Нащупав опухоль, мама ахнула:

– Роза, милая, дорога́ каждая минута.

– Я боюсь, – сказала Роза.

Но если любят по-настоящему, то никакие изменения в теле, шрамы, увечья не повлияют на отношение друг к другу. Роза для мужа по-прежнему осталась желанной.

Однажды моей маме сделали операцию в области живота, папа в это время находился на войне. В Афганистане. Узнав про операцию, он написал маме (письма были единственной связью между моими родителями, когда папа был в командировках): «Светочка, ты теперь не сможешь носить открытый купальник?» Мама возмущалась: «Какой открытый купальник? Какое бикини? Мне уже за пятьдесят!» Но я видела, как ей было приятно, как блестели ее глаза! И она бежала на второй этаж показывать письмо Розе.

– Хулиганы какие! – смеялись подруги.

Они любили, и их любили.

Родители моей подруги Марины – Миша и Роза – и на небесах тоже, я уверена, отмечают двойной праздник: два дня рождения сразу. С ними за столом сидят мои папа и мама. Сегодня у дяди Миши день рождения, а послезавтра – у моего папы.

Дядя Миша, как самый лучший тамада всего Еревана, скажет тост, споет песню, папа подхватит. Родители смотрят на нас с Мариной. Мы им показываем своих внуков. Они улыбаются и ласково шепчут детские имена…

С днем рождения, дядя Миша! С днем рождения, папа!

Жизнь продолжается.

Однажды мама купила папе в «Березке» самый модный по тем временам шикарный нейлоновый спортивный костюм «Адидас». С сине-голубыми вставками, с белой молнией и белыми лилиями – логотипом.

Костюм сидел на папе, как будто тот родился в нем: папа был спортивным, подтянутым, играл в институте за баскетбольную команду, а служа в армии – в волейбол.

Планировалось, что вот будет папа приходить домой из своего госпиталя и менять военную форму на спортивный костюм. На зависть всем соседям. Не кустарная подделка, а настоящий «Адидас» из Франции.

Папа примерил, остался доволен, но мама сказала:

– Снимай! Не подходит такой шикарный костюм под старую квартиру. Вот отремонтируем, тогда и наденешь.

И спрятала в глубь шкафа.

Ремонт тянулся несколько лет, но так и не завершился никогда. То кафель надо было доставать, то раковину, то паркет, то двери. Помню, на застекленной лоджии, то бишь шушабанде, рядом с тахтой стоял чешский унитаз, ожидая переезда в туалет. Если мои многочисленные гости не умещались вокруг стола, если тахты и стульев не хватало, то и на унитаз могли присесть.

Мама из кухни кричала:

– Встаньте! Сломаете унитаз! Он до прямого назначения не доживет!

А костюм все ждал своего часа.

В начале 90-х, так и не завершив капитальный ремонт, моя семья переехала в Украину.

Перевезли всё и даже унитаз (он потом удачно вписался в туалет в моей донецкой квартире). И костюм «Адидас» в оригинальной упаковке тоже переехал, вместе со шкафом.

Папа не изменился. Он был таким же стройным, подтянутым и очень спортивным.