На западе шел параллельный хребет, с приятными скальными вершинами.

Наслаждение продлил бы вечно, но обезвоженность и голод толкали уже совершать подвиги. Несколько сот метров строго на запад шел чистый уклон. Далее прогиб между Штернберга и другой горушкой, с которой склон летел вниз самолетом. Только не это меня останавливало, а растительность. Начиная с прогиба, все было забито слишком бурной растительностью, чтобы лезть в горушку. Так что с прогиба я и полез вниз, на юг, чтобы достичь верховьев Штернберовки.

Сильная мощь растительности препятствовала как могла, но вниз задачу облегчало. Я намеревался выйти на ручей, который с крутого склона входил в состав Штернберовки. Вот только бы я этого лучше не делал.

Слишком крутой склон так запахал глубоко ручей, и такой узкой линией, что проходимость его была нулевая. Идти же по бокам его было просто невозможно. Склоны сильно клонились и вниз к основой реке, и в то же время в бока, к ручью, что изнемогало и я пошел в сторону от него, с мечтой скостить путь. Но получалось так, как получалось – не очень. Срезать не получилось, там скалы, плотный бамбук и еще что-то, так что падал как осенний лист, просто в речушку.

Да, появилась вода, и я наконец-то вдрызг напился, но вставать на обед было не с руки, так и пошел дальше. Начальная Штернберовка была нелицеприятной. Не водопады, но крутые уклоны. С большим трудом и плохой скоростью выхожу прочь из теснин. Знаю, там, не далеко, те самые места со сверхнизким перевалом. Там уже полого и ровно.

Тихо помалу иду, и почти резко выскакиваю из скальных щек. Первое время это темнохвойный лес, под еще небольшим уклоном, но по щелчку пальца вхожу в высокотравье, где речка начинает неспешно петлять и мигрировать. Где-то по правому плечу, совсем рядом Пугачевка, стоит только преодолеть сотни три метров, и незаметно окажусь в ее долине, а там хоть обратно к Охотскому морю. Только нет, наш путь на запад!

Казалось бесконечным это блуждание по высокотравью и блуждающему ручью. Очень хочется дождаться момента слияния с еще одним большим ручьем, даже больше этого. Как будто будет пройден очередной этап, после которого начнется следующий.

Я точно знал по спутниковой карте, где начнется дорога, и примерно думал, что может быть будет дорога и раньше, но до этого момент было еще немало, не сегодня. А эти места не видели человека в каком-то значимом количестве.

В какой-то момент захотел срезать ручей и долго блуждал по траве, путался в ней и мне все не нравилось. Тело хотело еды, ее не было давно в нем.

Выйдя вновь на воду, обнаружил небольшой плесик и удобно лежащее дерево, на котором и посидеть и котелок подвесить. Все, обед и завтрак сразу!

Естественно после него жизнь наладилась, и я заметил, что оказывается в небе солнце. А тут еще и через двести метров долго ожидаемое слияние ручьев. Река сразу стала значимой. Местность не была простой для прохождения. Часто загоняло в воду, но и вне ее тоже было не сладенько. Камни реки дарили меловые подарки.

Всякого рода навалом ракушек и даже самую ценную из них – аммонит.

Они валялись прямо в реке, отваливаясь от боковин сопок. Ни разу не приходилось слышать, что и здесь они живут. Особо охраняемая территория значится только на Пугачевке. И вот мы видим вид двустворчатого моллюска – иноцерам. Болтались в одной теплой меловой луже с аммонитами миллионов 80 лет назад. Тут же, сбоку в одном камне, белемнит – три штуки, головоногий моллюск.

Шлось медленно. Трава мощная, болотца, река не дает разливов, только по воде можно идти. Иду неспеша. Нахожу булыжник с четырьмя моллюсками в ряд – это