Следующая ночь не отличались лишь тем, что мне было уже не страшно. Я понял, что эти медведи в адеквате. И они тоже самое подумали про меня. Таким порядком никто друг друга не трогал, и не залезал в его личное пространство. Медведи ловили рыбу, кидали лещей подросткам, а я спал в мокром спальнике. Как всегда все довольны, когда присутствует согласие.

Ночь, весь следующий день, еще одна ночь, и вот я сушусь поздним утром, потому что нет дождя, и даже играет изнанка его – солнце. Все сохнет быстрей, чем пятнадцатилетний школьник по Джолине Джоли. Наконец-то меня посетила горячая пища.

Отсушившись, выхожу часов после двенадцати. Путь пролегает по огромным еланям. Неуловимо все сигнализирует о прошедших веяниях человека. Нахожу даже куски листового металла, конечно сильно погрызенного временем. Заметны кусочки бывших дорожек. Только это было все очень очень давно, при японцах и первых наших. Сейчас эти места сущая глухота, отдаленная и медвежья.

По окраинам еланей, с северной стороны, высыпаются ягоды клоповки, я добираю на вечерний компот. Прекрасно тонизируют мою тяжелую жизнь.

Полянистые места стали сужаться, я чаще заходил в лесок, и вскоре меня окончательно вытеснило в склон. Случилось это буквально через час после выхода. Не задумываясь я штурмовал крутой уклон. Между этим важным делом старался посмотреть на реку и убедиться что рыбы уже нет, а значит и медведи остались позади. Склон нес след стародавней дорожки, узкой и изрядно поплывшей, но сохранившей приверженность к центростремительному движению вперед. Но самое главное, она подрезала склон, и мне не приходилось ломать голеностоп, к тому же она верно указывала направление кратчайшего перехода через теснину. Пройдя самую высокую точку, куда влезла дорожка, или точней ее грубые останки, крайне резко пошел вниз и вновь выполз на приличную поляну. Она уже была заполнена клоповкой по самую горловину, но кто пойдет в такую даль? И все досталось мне, но я выбрал лишь крохотную долю, оставил другим животным.

Так и продолжая идти тем же берегом, правым географически, встретил даже водопадик впадающего ручья. Удивительно длинная его струя брызгала навстречу Омулю. И с этой точки моя жизнь изменилась кардинально.

От ручья ровно вверх, шел с набором увал. Куда-то туда, в дальнюю сопку. Я встал в обдумывании и принятии решения. Завлекала чистота склона, и усугубляло травянистая подстилка у реки, куда мне предлагалось спуститься. Я всегда выбираю чистоту. С последующим набором стали открываться и виды, которых мне пришлось бы полностью лишиться в случае блуждания по пойме.

Брусника, черника, клоповка облепляли со всех сторон, только почти без ягоды, но в хорошие годы урожай здесь явно ломится. Почему я еще пошел, так это измучавшее меня любопытство. До каких же пор тянутся чистые сопки, где-то будет этому предел? Возьмется ли бамбук за свое, кровное? Какие превосходные возможность может дать прохождение по хребту. А вдруг он доведет до самого Штернберга? Все это требовало подробного изучения, ведь никто, кроме меня.

Набор шел по диагонали в нужную сторону, и пока ничего не подвергалось сомнению в правильности решения.

Подъем немного затянулся, на мой вкус, но я вышел на гребень хребта. Ему предстоит долго и неравномерно тянуться до главных вершин. Он то будет припадать вниз, то сильно взлетать вверх. Уходить змейкой в сторону. Только все это ерунда, если подобная растительность не будет теряться в мощи какого-нибудь бамбука. Пока ж можно сказать, что и следа гада не прослеживается. Чистенькая местность среди хорошеньких деревьев уходила в легкий набор хребтика.