Разгоряченный тренировкой и душем, Матс вышел из раздевалки в малиновой футболке, поздоровался с Вуколовым. Они нашли местечко, где можно было спокойно поговорить, расположились. «А скажи, Матс, – начал было журналист бодрым тоном, – как тебе…» «Подожди, – слегка поморщился Сундин. – Подожди. Скажи-ка лучше сначала, как там ребята в „Курске“?»

Коля рассказывал мне, что его горло перехватил спазм. Он никак не ожидал такого поворота беседы. Тем августом, в те самые дни, когда он встречался с Сундиным, весь мир, в том числе и Швеция, затаив дыхание, следил за событиями вокруг российской субмарины. «И теперь, – говорил мне Коля, – когда я читаю в газетах репортажи о матчах, в которых Сундин забивал голы и делал результативные передачи, я всегда вижу его нахмуренное лицо, и мне слышится тот самый вопрос: „Как там ребята в „Курске“?“»

«Однажды, – рассказывал Владимир Петрович Кесарев, – Миша Месхи, с которым мы дружили, больше месяца со мной не разговаривал. Играли мы как-то с тбилисцами у них. Счет ничейный. Я никак к нашим атакам не могу подключиться – Миша за мной внимательно приглядывал. Как, впрочем, и я за ним во время тбилисских атак. И вот мяч у нашей команды, а мы с Мишей стоим за центром поля. Миша вполглаза на меня посматривает. И тут я ему говорю: „Михо, шнурок у тебя развязался, завяжи“. Только он нагнулся, а потом присел, я рванул вперед и поучаствовал в атаке, оказавшейся, к нашей радости, голевой. Миша на меня: „Как тебе не стыдно? Я с тобой больше не разговариваю!“ Действительно, перестал разговаривать. В общих компаниях встречаемся – не смотрит даже на меня. В сборную приезжает – молча проходит мимо. В сборной я перед ним и извинился: „Михо, ты уж прости меня, чего не хотел, так это обидеть тебя“. Простил».

История о Вадиме Синявском, рассказанная Владимиром Перетуриным:

– Приключился с ним однажды такой случай. В послевоенные годы матчем сезона была игра ЦДКА – «Динамо». Стадион, как всегда, переполнен. На эту встречу обязательно приезжали шеф «Динамо» Лаврентий Берия и симпатизировавший ЦДКА Василий Сталин. Комментаторская кабина на динамовском стадионе находилась как раз над правительственной ложей, а наверху туалета никогда не было – ни в те времена, ни перед началом реконструкции арены. Еще дядя Коля Озеров, помню, всегда напоминал мне, если я отправлялся на «Динамо» вести репортаж: «Вовочка, не забудь внизу сходить в туалет».

Синявский вел репортаж по радио со второго тайма, поэтому по ходу первого позволил себе выпить пивка, бутылочки две-три, и перед репортажем, поскольку в туалет сходить было некуда, он прошел в конец коридора и в укромном уголке справил нужду. А когда начался репортаж, к нему в комментаторскую кабину вдруг влетают люди в штатском, все, как один, в хромовых сапогах, и строго спрашивают: «Где тут у вас канализацию прорвало? В правительственную ложу капает». Синявский в ответ недоуменно пожал плечами и показал на микрофон. Сегодня над этим можно посмеяться, а тогда, узнай пришельцы истинную причину «потопа», было бы не до смеха.

А вот как историю практически о том же самом – с участием Вадима Святославовича Синявского – рассказывает Владимир Писаревский (это – к вопросу о мифологии, обозначенному во вступлении к книге):

– Только что построили Лужники. Комментаторская кабина располагалась на пятом или шестом этаже. Но вот незадача – туалета рядом не было. А Синявский всегда перед репортажем имел обыкновение наведаться туда. Что делать? А тут какой-то люк небольшой, от вентиляции, похоже. И проблема снята. И вот какой-то международный матч. С участием сборных. Кто-то из правительства, как нам сказали, должен был быть. Синявский свое дело сделал. Минут за десять до начала. Вдруг раздается в дверь кабины ужасный стук. Открываем. Стоит на пороге высокий плотный человек в сером костюме и громовым голосом обрушивается на нас: «Вы что себе позволяете, что вы тут безобразничаете, а?» Синявский к нему с его такой характерной скороговорочкой: «Дорогой, что такое, в чем дело?» – «Я полковник госбезопасности, – отвечает пришелец. – Из службы охраны Никиты Сергеевича Хрущева. Все сейчас в правительственной ложе собрались, и вдруг сверху что-то закапало, прямо на Никиту Сергеевича. Оказалось, что моча. Представляете, какое состояние у Никиты Сергеевича! Мы пригласили инженера, ответственного за коммуникации, и этот болван указал, что это из комментаторской кабины через вентиляционную трубу может происходить. Чем вы тут занимаетесь, это провокация…» Честно говоря, я струхнул. Но отнюдь не Синявский. Он вдруг взорвался своим резким фальцетом, на несколько тонов выше привычного: «Вон отсюда, чтоб духа вашего здесь не было!» И мы начали вести репортаж, предварительно закрыв дверь. А после матча пришел к нам в комментаторскую тот же самый человек, но уже ниже травы, тише воды. «Знаете, – говорит, – какая-то неприятная ситуация вышла. Вы же понимать должны. Но Никита Сергеевич сказал, что вас знает, просил передать привет.»