— Алкоголь вредит здоровью, — сказала я, проскользнув в приоткрытую дверь. — Я точно знаю, я как-то целую зиму на чердаке одного трактира жила, такого навидалась, ты даже не представляешь.

Хельму кивнул и отпил из стакана.

— Спасибо, — сказал он. — За то, что была со мной, когда я общался с семьями погибших.

— Было бы за что благодарить. Я ведь глупую бессловесную зверушку изображала. Никакой от меня помощи не было. — На этот раз я куда быстрее и проворнее забралась на стол, дальновидно взяв чуть в сторону от пресс-папье.

Волк непонятно хмыкнул и поставил стакан на стол, я, поддавшись любопытству, подошла ближе и сунула нос внутрь, принюхиваясь. Пахло странно, но не то чтобы неприятно.

— Тебе налить? — спросил он.

— Что, напиваться лучше в компании? — фыркнула я, но согласилась. — А давай. Бражку я уже пробовала, пиво пробовала, кислятину какую-то пробовала, которую за вино выдавали. Ты, кстати, если когда-нибудь в придорожном трактире… в любом, наверное, придорожном трактире будешь, никогда не заказывай то, что они там из больших бочек разливают. В этих бочках по ночам такие, как я, плавают.

Волк улыбнулся и в благодарность за предупреждение, не иначе, вместо одного стакана со столика в углу принес весь поднос и поставил передо мной.

— И… зачем?

— Попробуешь коньяк, бренди и… — он повернул к себе последнюю бутылку и усмехнулся, — вермут.

Сняв крышечку с медной вазочки на ножках, где хранился колотый лед, волк спросил:

— С чего начнешь?

Несложно было догадаться, что Хельму планировал отвлечься от мрачных мыслей за мой счет, но я не могла его в этом винить.

Дегустация не должна была продлиться долго. Когда в нос ударил терпкий запах полыни, принесший с собой едва уловимый аромат мяты и еще каких-то трав, я была почти уверена, что все закончится после первого же бокала.

Я была не права.

В какой-то момент меня охватил такой азарт, что я даже перекинулась, желая сравнить, как почувствует вкус человеческое тело.

Волк смеялся, глядя на то, как я морщилась, фыркала, страдала, но упрямо пыталась понять, какая гадость не нравится мне меньше всего. Я не злилась, мне нравился его смех, только он, наверное, и заставлял меня продолжать.

— Все! — Я с грохотом поставила перед Хельму полупустую бутылку вермута, вытирая рукавом рубашки рот. — Вот это я могла бы даже назвать вкусненьким, но сразу после этого мне пришлось бы откусить себе язык. Поэтому я ничего такого не скажу. Но это самое нормальное, хоть и несет от него полынью.

Я не могла опьянеть, костер, горящий во мне, был в разы жарче того слабого огонька, что таился в этом пойле. Мое пламя питалось им с тем же аппетитом, с которым встречало и магию.

Зато я могла устать.

И устала от постоянных превращений, ноги уже держали с трудом, но сесть мне было особо негде. Единственное кресло за столом занимал волк, диванчик у стены выглядел привлекательно, но он стоял слишком далеко. На то, чтобы снова стать пушистой, не хватало сил, мне нужно было немного перевести дух.

— Убери-ка, — велела я Хельму, скинув руку волка с подлокотника, и с облегченным выдохом заняла его, привалившись боком к спинке кресла и опершись спиной на жесткое плечо.

Волк мужественно выдержал захват территории, но сообщить о том, что на диване мне было бы удобнее, не поленился.

Я не поленилась его проигнорировать.

— Слушай, а все-таки где мать Эдит? — спросила я. — С ребенком столько всего случилось, а она так и не объявилась до сих пор. Не думаю, что, если бы она была здесь, Эдит бы плакала из-за нашего отсутствия.

— Мы не будем это обсуждать, — сказал волк.