Турецкий в зародыше пресек риторический диспут, заговорив о том, ради чего пришел:

– Виктор Николаевич, насколько я понял из дела об убийстве троих бизнесменов, в числе которых генеральный директор металлургического завода, его длительное время пытались сместить с должности. В конце концов соперникам это удалось.

– Такое сейчас случается сплошь и рядом, – вставил прокурор.

– Трудно отрицать. В данном случае получается, что Поливанов достаточно близко подошел к развязке. И в то же время в его доказательной базе отсутствуют некоторые опорные точки.

– Какие вы имеете в виду?

– Ну, например, из дела ясно, – надев очки, Александр Борисович, посмотрел на листок бумаги со своими записями, – что летом прошлого года арбитражный суд Нижегородской области прекратил производство по иску коллективного акционера металлургического завода – механической фабрики «Стандарт» – об исполнении решения совета директоров о назначении нового гендиректора. При этом истец предоставил в суд выписку из протокола совета директоров, характеризуя ее как фиктивную. Из контекста следует, что эта выписка имеется в деле. Однако я ее там не обнаружил.

– Куда ж она могла деться?!

– Вы меня спрашиваете?! А я как раз хотел узнать об этом у вас.

– Ах, Александр Борисович, как четко вы уловили специфику столь запутанного дела, – с нотками восхищения в голосе усмехнулся Селихов. – Я над ним долго голову ломал, а вы – раз-два и в дамки. – Он посерьезнел. – Вы знаете, я тоже обратил внимание на отсутствие этого и ряда некоторых других документов. Спрашивал Поливанова и не мог добиться внятного ответа. Получалось, вроде бы они есть, указаны в описи, упоминаются, и в то же время их нет. Такой вот парадокс. Конечно, о мертвых принято говорить либо хорошо, либо ничего. Но мы все-таки не в курилке судачим, не перемываем людям косточки от нечего делать. Я объясняю все эти огрехи элементарной несобранностью. К Юрию все относились прекрасно: замечательный сын замечательного отца, у него масса положительных качеств. Однако иногда он сильно злоупотреблял нашим доверием, действовал спустя рукава, надеялся на извечный русский «авось». Так и с этим делом. Расследовал он его долго и малоэффективно. В конце концов я отобрал у него два дела под благовидным предлогом. Сказал, что одно вообще прекращаю, хотя полной уверенности о его прекращении у меня нет и сейчас.

– Вы имеете в виду фальшивомонетчиков?

– Да. А второе решил передать Касаткину под тем соусом, что хочу поручить Поливанову более актуальные дела, которые могут получить резонанс в связи с приближающимся юбилеем Победы. Хотя понимаю, раскрутить тройное убийство гораздо важнее. Надеюсь, опытный Касаткин с ним справится. Он из тех, кто медленно запрягает, да быстро едет. А Юрий явно оказался в тупике. У него случилось нечто вроде творческого кризиса, можно сказать, забуксовал парень. Отсюда провалы логики, потери документов.

– То есть вы в курсе того, что потери были.

– Разумеется. Касаткину придется их восстанавливать, искать копии. Ведь были утрачены некоторые оригиналы.

– Виктор Николаевич, вы утверждаете, последнее время Поливанов находился в кризисе. Как долго тянулся этот период?

– Пожалуй, с осени. Я даже обратил внимание на его хандру. По осени у многих людей бывает депрессия. Списал на это. Со временем гляжу – не проходит.

– Может, виной тому были какие-то внешние причины?

– Сейчас начинаю склоняться к этому все больше и больше. Следователь – должность рисковая, не вам мне рассказывать. Тут и месть возможна. Народ нынче без тормозов. По любому поводу хватается за оружие, за взрывчатку. Действительно напортачил Нобель со своим динамитом, выпустил джинна из бутылки.