А Берн, будучи по мышлению англосаксом и мучительно развивавшийся сначала в аналитической традиции, очень долго учившийся и проходивший психоанализ у немецких психоаналитиков, в конце концов создал свой транзактный анализ[3]. Он мыслил уже в совершенно другой парадигме, поэтому для него было допустимо переложение научного немецкого подхода на современный ему язык науки США середины XX века. Но, по сути, психотерапия Берна не гуманистическая, а постфрейдистская.

В представлении Берна так же, как и у Фрейда, человек – это пленник бессознательных явлений. Только Берн, в отличие от Фрейда, конфликт сил переносит из непостижимых глубин подсознания в область объективной, эмпирически воспринимаемой реальности. Если для Фрейда личность и все, что с ней происходит, является результатом конфликта бессознательного со сверхсознанием, то у Берна это разногласия между Родителем и Ребенком, которые Взрослый пытается разрешить. Но это все равно конфликт, который определяет всю сущность личности, и он перенесен из глубины психики, которая познается через сновидения и оговорки, в обычную реальность. Берн предлагает осознавать не бессознательное, а нашу повседневность, видя в ней эти не наблюдаемые обывателем процессы борьбы.

Что такое берновские «игры»? Это коммуникации, которые окружают нас в нашей повседневности, они эмпирически наблюдаемы. Повседневная реальность проникнута бессознательными регуляторами нашего поведения, то есть играми и сценариями. Всматриваясь в свои коммуникации и применяя простейший анализ систематизации наблюдений, мы вдруг начинаем видеть скрытые мотивы. Они так или иначе вращаются вокруг борьбы Ребенка с Родителем, как правило, за власть.

Если игры – микровзаимодействия, которые бессознательны, но выдают определенный эмоциональный и поведенческий результат, то жизненные сценарии – это макропрограммы, которые складываются в детстве и определяют весь жизненный путь человека, детерминируют его. Условно говоря, если мама дочке говорит: «Лучше бы я тебя вообще не рожала», то, согласно Берну, та обязательно доведет себя до гибели, если не осознает детскую коммуникацию. Детская коммуникация – это некритическое восприятие ребенком посланий от родителей или других значимых взрослых в детстве. Ребенок воспринимает их как абсолютную истину, что впоследствии может управлять его поведением во взрослой жизни. Если эти слова в детстве оказали эмоциональное воздействие и закрепились в подсознании дочери, то она, оставаясь под влиянием этих установок, может неосознанно следовать сценарию саморазрушения. Однако, осознав механизм действия этой коммуникации и переосмыслив влияние родительского послания, она может освободиться от этого сценария и жить собственной жизнью, а не по предопределенности, заложенной в детстве.

И эта предопределенность на самом деле ближайший аналог фрейдовского бессознательного. Один из важных постулатов Фрейда состоял не только в том, что бессознательное существует, но и в том, что оно полностью детерминирует нашу жизнь. А Берн это все изящно переносит в область обыденного сознавания.

У Берна есть совершенно гениальная, но тоже, если вдуматься, не гуманистическая мысль: бытие личности определяет коммуникация. Если у Карла Роджерса общение является выражением личности, которая первична, то по Берну получается, что личность человека – это всего лишь агент коммуникаций. Человек – заложник не только общения с другим человеком, но и социальных взаимодействий. Если жизненный сценарий – это роман, то берновская игра – это рассказ или повесть, локально, но непреодолимо определяющая человеческие реакции.