». Удовлетворенно хмыкнув, он поволок пса дальше и, уложив на кушетку, замер рядом со скорбным выражением лица.

– Покиньте кабинет осмотра, – спокойно заметила Тесс.

– И не подумаю. Я слышал совершенно ужасающие истории, что вы, медики, способны творить за закрытыми дверьми… Нет, я не оставлю друга одного в такой непростой и неловкой для него ситуации… Вдруг ты ему в задницу палец сунешь!

– Я суну его в твою, если ты не выйдешь вон! – прорычала она.

– Ладно, ладно… Жду в коридоре. Держись, Лаки.

Роб довольно подсвистывая прикрыл дверь кабинета и оперся на стену, сложив руки на груди. Затем его вдруг осенило, и он, оттолкнувшись, воровато глянув по сторонам, двинулся к рабочему столу Тесс. Когда девушка спустя небольшой промежуток времени открыла дверь, он уже ждал на прежнем месте.

– Можете забрать собаку, мистер Пиздабол!

– Я все еще настаиваю на верном произношении своей фамилии. Хилл. Как слышится, так и пишется.

– С вашим псом все хорошо, – сказала Хантер, снимая медицинские перчатки.

– Это невозможно! Боюсь, мы еще пару дней не сможем войти в дом… Так там… кхм… неуютно.

– Соболезную. Выметайтесь.

– И что? Даже не пропишите ничего?

– Хорошо… – процедила она. – Таблетки от расстройства желудка. Добавляйте в корм. По одной три раза в день.

– По три один раз в день. Ничего сложного, да, Лаки? – улыбнулся Роб, не сводя с нее глаз.

Тесс, наконец-то, изволила посмотреть на него. Минуту они смотрели друг на друга. Хилл думал о том, как невозможно хороша эта большеглазая красавица, какие у нее мягкие шелковистые волосы, в которые так и хочется зарыться носом и вдыхать запах. Девушка думала о том, как сдержаться и не ткнуть в него шприцем.

– Вам пора, – бросила она, прервав зрительный контакт.

– Ну, что ж. Спасибо большое, я очень рад, что с Лаки ничего страшного не произошло.

– Счет на стойке, – Хантер, казалось, абсолютно потеряла интерес к ним.

– С вами приятно иметь дело. Лаки так любит вашу клинику. Прям только о вас и говорит.

Тесс посмотрела на него, выгнув бровь, и открыла было рот, чтобы разразиться ругательствами, когда ее телефон зазвонил. Бросив взгляд на дисплей, она схватила телефон и тут же сменила гнев на милость:

– Да, Мэй? Как ты, милая?! – другой рукой она махнула Робу на дверь и, повернув кресло к нему спиной, дала понять, что с ним она наговорилась.

Роб моментально перестал улыбаться, скрипнув зубами в бессильной ярости, и, выйдя на улицу, присел на одно колено, спуская пса на землю.

– Спасибо, чувак! Прям выручил.

Пес радостно лизнул его в лицо.

– Да, друг знаю… Мог бы и обосраться там… Для правдоподобности, что ли… Ты хоть поскулил для приличия? Нет? Эх, ты… Ладно… Поехали домой, мой мохнатый друг…

– Боже, Мэй… Я еле сдержалась, чтобы не воткнуть шприц в его наглую и самодовольную рожу…

– Очень симпатичную, заметь, – рассмеялась Мэй.

– Он невыносим. Я серьезно. Если там будет какая-то распродажа оружия, возьми мне ствол.

– Тесс!

– Что? Или слушай, если я дам тебе порошочек, как думаешь, получится у тебя подсыпать ему в бухло? Чтоб обосрался не только пес, – мстительно захихикала Тесс.

– Ну, тебя, дурочка. Он неплохой парень, правда…

– Ну, мне срать на него. Ладно, пойду работать. После увольнения этой идиотки, работы прибавилось вдвойне. Целую, милая.

– И я тебя. Желаю удачно поужинать с Сэмом.

– О, черт. Точно… Спасибо. Пока, пока.

Тесс положила трубку и открыла свой ежедневник. Все страницы текущей недели были изрисованы сердечками и наскоро набросанными фразами:

В немецком языке есть слово «hassliebe». Если по словарю, то оно переводится как «чувство, колеблющееся между любовью и ненавистью».