Она имеет разные крайности, она мечется из одной стороны в другую и не ощущает под собой того живого оздоровительного, позитивного стержня, который должен стать ее основой.

Когда во Франции, Германии и где бы то ни было мне говорят о русском национализме, я очень удивляюсь этому и пытаюсь объяснить: дурной национализм – когда ты любишь себя и свой народ за счет других народов. А когда я просто люблю мою страну, и мою историю, и мою культуру – это самый здравый патриотизм, который, кстати говоря, во Франции очень и очень распространен. На их домах написано на мемориальных досках, что, мол, здесь жил такой-то герой, который отдал жизнь за Францию.

Это почему-то считается во Франции нормальным… (I, 64)

(1998)

Для меня национальная идея заключается в том, чтобы были повод, возможность и основание вернуть стране достоинство. Брать в долг, зная, что не отдашь – стыдно и недостойно…

Страна жаждет любви. Она хочет быть любимой. Русского человека всегда можно убедить. По-хорошему: «Ну погоди, давай поговорим. Ты видишь, у меня пока ничего не получается, давай вместе подумаем…»

Другое дело – имеешь ли ты право и умеешь ли так разговаривать! (I, 70)

(1998)

Занятость заключается не в том, чтобы дать людям лопату, а в том, чтобы дать им надежду на то, ради чего они все это делают – то есть ответ на вопрос: зачем жить?

Так формулируется национальная идея: откуда мы взялись? куда мы идем? что строим?

Сегодня во главу угла поставлен абсолютно бездуховный и даже безнравственный вопрос: как жить? Как взять кредиты, как их проесть и как их потом не отдавать, потому что ничего не осталось, все съели. А в основе-то всего в России всегда был вопрос: зачем жить? Опять мы упираемся в религию, в веру, в корневые основы жизни.

Я не фанатик. Я не из тех, кто разбивает лоб себе и детям о паперть. Если хотите, я даже не о церкви. Я о тех правилах, по которым поколениями жила и должна жить страна.

Когда нет подлинной цели, в которую веришь, ради которой живешь, которая передается детям и внукам, тогда рождается шаманство. Шаманство на ложной идее. (I, 76)

(1999)

Русская национальная идея невозможна без духовности, обращения к народным традициям. Это трудно понять нашим западникам, прорвавшимся к власти. (III, 6)

(2001)

Самый главный вопрос – это при вертикали власти провести децентрализацию культуры. И в этом рождается национальная идея.

Национальная идея – это создание такого общества, в котором понятие малой родины вырастает в понятие великой страны. (I, 83)

(2008)

Вопрос:Нужна ли России цель нации – национальная идея?

Этот вопрос так часто задается, и так много на него ответов, что мне кажется, каждый пытается по этому поводу изощряться…

Я не знаю про национальную идею, но уверен, что России нужен просвещенный консерватизм и вооруженная эволюция. Не революция, а эволюция.

Почему вооруженная? Потому что она должна быть защищена.

А просвещенный консерватизм – это значит опора на свою корневую систему. Если есть корневая система – есть иммунитет. Просвещенный консерватизм – это крест: вертикаль власти и горизонталь экономики и культуры. (XV, 40)

(2009)

Интервьюер:Вы человек глубоко русский, Вы знаете, какой должна быть российская национальная идея?

Не знаю, и это уже, так сказать, набило оскомину: все ищут национальную идею.

Для меня она состоит в преемственности, просвещенном консерватизме и вооруженной, повторюсь, эволюции…(I, 137)

ИЗДАТЕЛЬСКОЕ ДЕЛО

(2005)

Интервьюер:Вам приносит какой-то доход ваша издательская деятельность?

Нельзя сказать, что это большой бизнес. Но, с другой стороны, раритеты имеют не меньшее значение, чем дешевые издания.