И Леша Артемьев – композитор, совершенно изумительный, с которым мы можем не видеться месяцами, но для меня достаточно осознания того, что он где-то сидит со своей бородкой и мычит себе под нос какую-нибудь мелодию…

Для меня понятие «друг» определяется очень точной репликой, не помню чьей: «Не тот друг, кто с тобой, когда ты прав, а тот, кто с тобой, когда ты не прав…» (I, 65)

(2002)

Интервьюер:Ваши друзья – это в основном знаменитые люди?

С известными людьми я общаюсь постольку-поскольку. Светская жизнь мне неинтересна.

А что касается друзей, то в основном это моя охотничья компания – егеря, охотоведы. Другом может быть и губернатор, если он охотник.

Вообще у меня нет разделения: вот эти люди со мной на работе, а эти – на отдыхе.

Друзья всегда рядом.

И я с ними люблю посидеть за столом. Мы выпиваем. И в нашем общении не существует никакого табу. Происходят такие встречи обычно до или после съемок.

Ну как еще расслабиться?

Сегодня посидели, обсудили, отрепетировали, решили завтра снимать. Общение с людьми за рюмкой – это великая вещь.

И, слава богу, здоровье пока позволяет. (II, 41)

(2011)

Интервьюер:Вам привычнее со старыми друзьями или впускаете в свой круг и новых?

Наверное, со старыми.

Есть некая атмосфера, которую нельзя нарушать…

Я сделал такой вывод: человек зависимый и неталантливый живет тем, что о нем думают другие, а человек независимый и небездарный существует тем, что он сам думает о других. Я предпочитаю, чтобы вокруг меня были такие люди.

Совсем близко к себе допускаете людей?

Наверное, к сожалению, я сейчас в этом не очень нуждаюсь… (XV, 52)

Александр Адабашьян

(1988)

С Александром Адабашьяном мы дружим лет с четырнадцати, когда о кино оба всерьез не задумывались.

Он окончил Строгановку, я – ВГИК.

В какой-то момент решили работать вместе. Сначала как художник и режиссер. Потом стали писать и сценарии.

Тут сразу многое сошлось: и то, что много лет хорошо знаем друг друга, что у нас схожие вкусы, что оба имеем определенный литературный дар. (II, 16)

(1989)

Лишь очень немногие любят меня по-настоящему: прощают, строго оценивают, не боятся сказать правду… Это Рустам Ибрагимбеков, Роман Балаян, Толя Ермилов, до последнего времени Саша Адабашьян, пока мы с ним не разошлись, что было для меня событием, вторым по значению потери после смерти матери.

Я не хотел бы вдаваться в подробное объяснение: оно очень личное. Но думаю, что главную причину назвать вправе, ибо в данном случае я считаю себя брошенным, а не наоборот.

Саша сейчас сам собирается снимать картину.

Я много лет подряд предлагал ему это. Первый раз в 1975 году. Мы приступали к работе над «Неоконченной пьесой для механического пианино». Уезжал мой брат. Я не знал, как все повернется. Могло быть очень худо для всех нас. И предложил Саше возглавить собственный фильм, заняться режиссурой.

Но он сказал тогда: «Никита, не валяй дурака. Я первоклассный оркестрант, но никогда не собирался и не хочу быть дирижером».

Теперь, наверное, могу рационально понять какие-то причины, которые столь сильны, чтобы разрушить двадцатипятилетнее братское общение. Обидно и печально другое: такая простая вещь – перейти из одной профессии в другую – потребовала жестоких, таких кровоточащих санкций для осуществления.

Надеюсь, что время должно поставить все на свои места… (I, 28)

ДТП

(2004)

Интервьюер:Сильно разбили машину?

Сильно…

Но слава богу, что хоть так обошлось.

Представьте: ночь, метель, страшный гололед… И в этой ситуации фура, перекрыв своим хвостом всю трассу, решила сделать разворот. А за ней, оказывается, пряталась вторая фура, делавшая тот же маневр. И когда мой водитель обошел первую фуру, перед ним метрах в пятнадцати вырос хвост второй. Мы обошли и эту фуру – и все бы ничего. Но тут нас потащило и ударило боком о машину, которая разворачивалась следом за ними и тоже была не видна.