– Был спасателем.
Они как раз вышли на бульвар, и Маша села на нагретую теплым мартовским солнцем скамейку. Сергей плюхнулся рядом. Тыкутка рассказала, что ее отец сильно пострадал при одной спасательной операции во время пожара. Перед самым новым годом. Теперь он инвалид. Долго лежал в госпитале, а сейчас проходит реабилитацию в подмосковном санатории. И мама все время с ним. Поэтому Машу и отправили сюда, к бабушке. Временно. Но когда закончится учебный год, она вернется домой.
Сереге вдруг стало стыдно. За себя, за пацанов, за весь свой класс. Раскаяние жгло изнутри и чего-то требовало от него, наверное, какого-нибудь доброго поступка. И какого же?
– Прости меня, – проговорил он, смущаясь, – я не знал. Спасибо тебе.
Девочка в ответ лишь пожала плечами и окинула парня внимательным взглядом. В этом взгляде не было ни обиды, ни негодования, ни победного ликования, которые непременно прочитались бы в глазах любой из его одноклассниц, окажись та на месте Маши. Но Серега сумел различить в нем кое-что. И это было доверие.
Они молча поднялись со скамейки и пошли вдоль бульвара. Парню очень хотелось продолжить разговор. Он уже задавал новый вопрос, когда звонок телефона оборвал его на полуслове.
– Серый! Ты где? – прокричал в трубку Дэн. – Мы все в твоем дворе, тебя дожидаемся!
Разговаривать с другом почему-то не хотелось, да и встречаться с пацанами тоже. Ничего не ответив, он отключил телефон и опустил его в карман.
– Можно мне проводить тебя до дома? – спросил Серега нерешительно и тут же смущенно замолчал, ведь сегодня именно она защищает и провожает его.
Маша в ответ согласно кивнула и широко улыбнулась, отчего ее необычные глаза стали совсем узкими.
Самый лучший День шнурка
Повесть
Глава 1. Они еще пожалеют!
– Слушай, Лягушонок, ну чего ты? Не обижайся, а? Я и в самом деле не могу. Прости! – голос отца звучит глухо и виновато.
Я не знаю, что ему сказать, я вообще ничего не хочу говорить, просто отключаю телефон. Никому нет до меня дела. Ну и пусть! Ну и ладно! Они ещё пожалеют! Они все горько пожалеют!
Я сижу на своем излюбленном месте, прислонившись спиной к вентиляционному коробу. У старых домов, которые почему-то называют сталинскими, необычные крыши, тут легко можно найти укромный уголок. Обнаружив однажды, что дверь на чердак не заперта, я, конечно же, направилась туда и попала в смердящее птичьим пометом помещение. Убогое пристанище голубей. При моем появлении птицы встрепенулись, нервно заклекотали, прямо перед глазами замелькали крылья. Иногда они касались головы, и это были не очень приятные ощущения. Отмахиваясь руками, я стала пробираться к полукруглому чердачному оконцу с выбитой рамой, единственному источнику света в этом мрачном убежище. Нестерпимая вонь вызывала легкое омерзение и толкала меня дальше, на крышу. Пара ловких движений, и я уже по другую сторону небольшого окошка, ставшего с тех пор моим порталом в новый мир. Мир свободы и вольного ветра. Опасный и притягательный. Мой персональный мир. О нем я никому не рассказываю. Вернее, почти никому. Лишь один человек знает про это место, территорию моей личной свободы. Здесь мне никто не мешает. Можно сидеть и ни о чем не думать, просто глядеть вдаль. Но не сегодня. Этот день для меня особенный. А потому в голове проносится куча самых разных мыслей, рожденных одним единственным фактом: это мой последний день. Я так решила.
Телефон вновь оживает. Ответить? Или не стоит? Ладно, послушаю, как папочка будет оправдываться. В конце концов, он имеет право на последнее слово.
– Лягушонок! Чего ты отключаешься? Ты хотя бы выслушай меня! Я, правда, не могу! – все так же виновато говорит отец. – У Вадика высокая температура, как я его оставлю? Сейчас врач придет. А у Инги сегодня очень важная встреча. Она поздно вернется. Мне никак не уйти из дома. Понимаешь? Никак!