Я уже отвыкла от этих Ташкиных поэтических всплесков, и сегодня они застают меня врасплох. Но я смеюсь и аплодирую ей, как прежде. Подруга смешно раскланивается и шагает дальше.

– А куда мы сейчас? – интересуюсь я, приближаясь к арке, которая ведет из Степкиного двора в наш.

– Ко мне, конечно! Теперь нам надо разобраться с твоим уродом Тодом! Ой, какая классная рифма получилась: Тод – урод! Сейчас позвоню Сереге, – вынимая мобильник, продолжает подруга, – попрошу нам помочь. Только бы он дома был.

Моя рука тоже невольно тянется в карман за телефоном, который почему-то давно молчит. Странно, что Тод мне больше не пишет. Оказывается, ничего странного, просто у меня разрядилась батарея. Ну и ладно! Я кладу мобильник обратно в карман и облегченно вздыхаю, впервые довольная мертвой чернотой экрана.

Ташка уже разговаривает с братом, а я опять отыскиваю взглядом свои бывшие окна.

– Серега сказал, что очень занят и просил пока не мешать, он освободится через полчаса, не раньше, – сообщает она вскоре.

– И чем мы займемся в эти полчаса?

– Пойдём куда-нибудь, – Ташка берет меня за руку и, улыбаясь, тащит за собой.

– И куда же?

– Куда-куда! На Кудыкину гору! Раскудахталась! Куда глаза глядят, туда и направимся! – ворчит она с улыбкой.

– И куда они у тебя глядят? Мои, например, упираются в вывеску «Парикмахерская», – не без иронии замечаю я.

– Йес! – Ташка резко останавливается и загадочно смотрит на меня.

В глазах ее тут же появляется хорошо знакомый мне озорной блеск.

– А давай сделаем одинаковые стрижки! – предлагает она. – Отметим твою днюху новыми прическами!

Идея неожиданная, но классная же! И я решительно взлетаю на невысокое крыльцо парикмахерской.

В пустом зале две пампушки-парикмахерши в одинаковой униформе баловали себя чайком, сидя в креслах для клиентов. При нашем появлении, они одновременно повернули к нам недовольные лица, отставляя в сторону чашки. Ага, похоже, мы им помешали. Во всяком случае, это явно читалось в их взглядах.

– А родители разрешили? – строго спросила одна из теток, когда Ташка озвучила наше желание.

– Конечно! – тут же за нас обеих ответила подруга. – Или вам нужно письменное согласие?

Парикмахерши рассмеялись. И вскоре мы уже сидели в креслах, переглядываясь в огромном зеркале, которое занимало почти всю стену. Мастера по облагораживанию человечьих голов единодушно решили, что нам обеим пойдет каре, показали фото в журнале и, получив наше одобрение, принялись за работу. Когда мне отрезали первую прядь, я слегка напряглась. Честно говоря, стало тревожно: а не пожалею ли потом? Но я тут же решила, что жалеть мне не о чем, в моей ситуации хуже быть уже не может. А если что, испорченная прическа станет замечательным дополнением к моей перечеркнутой жизни.

– Если не понравится, остригусь наголо! – шепнула я Ташке. – Вот мамочка порадуется, когда вернется домой и увидит вместо дочки лысого мальчика.

В ответ подруга лишь округлила глаза, похоже, она тоже немного нервничала, расставаясь со своими косичками. Может, зря мы это затеяли? Но о чем сейчас рассуждать, когда ножницы в руках теток уже весело позвякивают, и пряди наших волос скользят с плеч на пол по черным шелковистым пеньюарам.

Удивительно, но я все-таки осталась довольна результатами нашего эксперимента, из зеркала на нас смотрели две совершенно незнакомые девчонки. Даже вполне симпатичные, как мне показалось. Подруга весело подмигнула моему отражению, похоже, ей тоже понравилось. До чего же приятно видеть себя другой! И не такой уж я, оказывается, лягушонок, как считала прежде. Мы с Ташкой медленно натягиваем куртки, разглядывая друг друга. Прятать под шапками неожиданную красоту вовсе не хочется, поэтому на улицу выходим с непокрытыми головами.