В доме всегда было тихо. Сидя на стуле возле кровати госпожи Катоу, я слышал самые слабые звуки – шорох ветра в деревянной оконной раме, мелодичный перезвон ветряных колокольчиков или ритм дыхания госпожи Катоу. Если я задерживался долго, воздух оживал и запечатывал нас незримой пленкой.

Если мне было душно, я подходил к окну и смотрел на тень сосны в саду. Мимо окна всегда пролетали птицы. Не знаю какие. У них было темно-синее оперение, такое темное, что они казались почти черными. Может, те же самые, каких купила сестра на свой день рождения? Я не знал. Я помнил только то, что они были черные. Или тоже темно-синие?

Казалось, я забывал вещи, которые хотел запомнить, и запоминал те, которые хотел забыть. Например, смерть сестры. Как мне хотелось, чтобы все, что привело меня сюда, оказалось дурным сном.

Я думал, что такой известный политик, как господин Катоу, принимает много гостей, но ошибся. Единственной посетительницей, которую я видел до сих пор, была седовласая экономка, появлявшаяся в доме по понедельникам и четвергам. Всякий раз я не сразу замечал ее присутствие, так она сливалась с домом. Она была тихой и сдержанной – вернее, я никогда не слышал ее голоса – и каким-то образом незаметно появлялась в доме. Ее присутствие выдавало лишь жужжание пылесоса.

При встрече я кланялся ей, но она игнорировала меня. Может, была недовольна тем, что я замечал ее? Какая странная мысль. Никто так не думает. Но в ее присутствии я старался не читать вслух. Я укрывался в своей комнате и ждал там, когда пора будет ехать на работу.

– Ты пытался заговорить с ней? – спросил Хонда, когда я рассказал ему про экономку.

Я пожал плечами.

– Не похоже, что она захочет мне ответить.

– Ты попробуй, начни разговор.

– Что ж, пожалуй, – ответил я, зная, что никогда этого не сделаю.

Закончился последний урок. Мы с Хондой сидели за моим столом и ужинали лапшой. Весь день моросил дождь. Холодная погода пробуждает чувство голода, поэтому держать в офисе в сезон дождей запас лапши быстрого приготовления было мудрым решением.

– А что ты скажешь о господине Катоу? – спросил Хонда.

– Я редко его вижу, – ответил я. – Он уходит из дома до того, как я просыпаюсь, а когда возвращаюсь с работы, он уже не показывается из своей комнаты.

– Он заходит к жене?

– Я никогда не видел.

– Значит, он трудоголик?

– Вероятно.

– Или, может, он предпочитает одиночество?

– Возможно.

Впрочем, однажды я видел его в спальне жены.

…Было воскресенье, и я собирался зайти к госпоже Катоу с книгой. Дверь была открыта, и я остановился в коридоре, когда понял, что в комнате господин Катоу. Он сидел возле кровати жены на деревянном стуле, которым обычно пользовался я, и они оба в тишине смотрели в окно. Я тихо ушел, чтобы не мешать им.