И благодарный свет впитал эту женственность, а плёнка сохранила её для всех: и живущих в одно время с Анной, и для ещё не родившихся. Люди будут влюбляться в неё и через много лет, забывая, что эта прекрасная актриса отделена от них временем. Вот она какая, отложенная магия кино.

Бердышев резко поднял вверх свою палку.

– Хальт! Снято!

Лампы погасли. Анна посмотрела в полумрак студии, радуясь, что может снова различать людей и предметы. Её глаза слезились. Съемки шли пятнадцать часов.

Бердышев подошел к актрисе.

– К сожалению, я недостаточно с вами работал…

Порывшись в кармане брюк, он достал двадцатикопеечную монету, протянул её Пекарской.

– Но вы хорошо сыграли. Возьмите.

На самом деле он был из русаков, коренной москвич. И «акал» очень по-московски. Когда не говорил на немецком.

В комнате задребезжали все стёкла разом, даже стакан задрожал на столе. Это низко над городом летел гигант, он на мгновение закрыл кусок неба. Из находившихся под его крыльями рупоров на московские крыши неслись звуки пламенной большевистской речи. Быстро открыв раму, Пекарская успела рассмотреть брюхо самолета и большие буквы на крыльях – «Максим Горький».

Этот флагман агит-эскадрильи уже не первый раз гудел и взывал над столицей. Анну как-то приглашали полетать на нём. Рассказывали, что внутри всё необыкновенно, что это, по сути, летающий дом, где есть даже спальные места и ресторан.

Гигант пролетел, и во двор вернулись прежние звуки: хромоногий дворник Ринат стучал молотком возле сарая, из чьего-то окна пел патефон, а старьёвщик, стоя посреди двора со своим мешком, снова закричал:

– Старьё берем, старьё берём. Костей, тряпок, бутылок, банок!

Возле него, как всегда, крутилась ребятня в ожидании, когда он начнёт одаривать их свистульками и бумажными мячиками на резинках.

На подоконнике стояли цикламены. Пекарская понюхала их и улыбнулась. Почему-то именно этот аромат вызывал у неё радость, хотя в комнате было полно других цветов. Они стояли повсюду в вазах и корзинках, придавая живописности царившему вокруг беспорядку.

Даже не зная хозяйку комнаты, легко было догадаться, что здесь живет успешная, бездетная и очень безалаберная в быту молодая особа. К стене была прикреплена афиша полит-сатиры Бердышева. С неё улыбалась блондинка в цилиндре. Фильм с успехом прошёл по всей стране, афиши были расклеены во многих кинотеатрах и рабочих клубах. Анне иногда казалось, что на них изображена не она сама, а её двойник, согласившийся вместо неё принадлежать толпе.

Эти киносъёмки многое дали Пекарской. Увидев себя со стороны, она стала мягче играть на сцене. Результат принёс богатые плоды.

Лениво потянувшись, Анна достала свой маленький ежедневничек и, в сосредоточенности покусывая карандаш, записала столбиком цифры. До чего приятные подсчёты! После сложения получилось четырёхзначное число. Её доход за прошедший месяц был больше, чем у директора, профессора и самого передового слесаря, вместе взятых.

Она захлопнула книжечку, задумчиво постояла перед распахнутым гардеробом, подвигала вешалки. Какую блузку надеть сегодня?

Выбрав брусничную, Анна порылась в комоде и небрежно бросила на кровать нечто воздушное, почти невесомое. Многие советские девушки и женщины хотели бы стать обладательницами такого же изысканного белья ручной работы. А заодно и всего остального, что находилось в комоде и шкафу Пекарской. Недостижимая мечта. Да что там советские… «Где вы шьёте свои платья?» – спрашивала её одна парижанка. – Ou faites vous vos toileltes?

Под окном затарахтел мотор, сквозь весеннюю зелень мелькнула подъезжающая машина. Анна посмотрела на свои часики – удивительно, как это Борису удаётся приезжать минута в минуту.