– Господи, худющий-то какой, – вздохнула она и смахнула навернувшуюся литровую слезу.

– Нормальный, – прогудел Матвей. Рядом с матерью Мотя вопреки здравому смыслу всегда чувствовал себя ребенком.

Вопрос с невестой мать начала вентилировать после первой порции котлет, причем подобралась к запретной теме, используя обходной маневр:

– Сынок, до какого у тебя отпуск?

– Пять месяцев, – интенсивно работая челюстями, отозвался Матвей, – как обычно.

– Ты деньги-то не транжирь, а то не хватит на пять-то месяцев, – для порядка сварливо напомнила мать. Тема денег была тоже взята на контроль еще в студенчестве, когда Матвей стал бегать на подработки.

– Мам, я хочу купить кабриолет.

– Кабриолет? – Перед мысленным взором Лидии Родионовны возник двухколесный конный экипаж. – Это еще зачем?

– Круто же.

– Да уж. Круче некуда.

– Это машина такая, – поспешил успокоить матушку Мотя, – с откидным верхом. Ну, как в кино.

– Как в кино? – внезапно рассердилась матушка. – Это же какие деньги-то! Или ты собрался всю жизнь на заработки мотаться? Сейчас начнутся дружки-приятели, девки-прилипалы, не успеешь оглянуться, а денег-то и нет! Уже, поди, половина осталась?

– Да я всего несколько дней как дома, – возмутился сын, – ничего еще не потратил.

– Ешь, ешь, сынок. Вот и хорошо, и не трать. Может, на свадьбу понадобятся, – плавно съехала на излюбленную тему мать.

Котлеты, пюре, отвлекающий маневр – удар! – Матвей зазевался и пропустил первый бросок по воротам.

– На чью свадьбу? На твою? – не сразу нашелся он.

– Поговори у меня. – Мать притворно замахнулась полотенцем. Она любила, когда сын заговаривал о ней как о потенциальной невесте. – Мне уже пора внуков нянчить.

– Ма, – промычал с полным ртом Матвей, – а хочешь, привезу тебе в невестки смышленую нанайскую девушку?

– Тьфу на тебя. Вот соседка твоя новая, Ава, – чудо какая девочка. И серьезная.

Матвей едва не подавился:

– Как-как? Ава?

– Ну и что? Ава, – оправдывалась мать. – Что такого? Не Даздраперма же и не Сталина.

Матвей фыркнул:

– И на том спасибо. По-моему, у нее ребенок есть.

– Нет, это они с братом живут. Сироты, – потупив взгляд, проинформировала мать, – я немного соседей поспрашивала. Сама пацана тянет. Очень хорошая, серьезная девочка.

Лидия Родионовна еще что-то говорила, а Матвей явственно слышал командирский голос, с четкостью метронома отсчитывающий ритм: «И-и – раз, и-и…»

– Хорошая, значит, серьезная девочка, – злобно фыркнул он.

Теперь уже Мотя не сомневался: серьезная хорошая девочка – уродина. Мамин выбор другим быть не может.

– Да, – обрадовалась мать, будто Мотя дал согласие на сватовство, – вот и познакомился бы по-соседски. Попросил бы спичек или соли, а еще лучше – за свечкой, если свет отключат, а там, глядишь, разговор бы завязался. Дело-то молодое.

– Мам! Какие свечки? – простонал Мотя. После нескольких бурных ночей к соседке только за свечками соваться. Матвей даже представлять не хотел, какого мнения о нем эта серьезная и страшненькая Ава.

Неожиданно мысль совершила поворот на сто восемьдесят градусов: а если все наоборот? Может, его акции в глазах соседки подскочили после ночных бдений?

Может, бедная дурнушка уже в него по уши втрескалась, а увидит, и будет бегать как собачонка?

В чужом затхлом коридоре стояла непередаваемая смесь запахов: псины, непроветриваемого помещения и квашеной капусты, а из туалета явственно тянуло мочой. Раньше подобное амбре опрокинуло бы Августу в нокаут, а теперь хоть бы хны. За два года работы даже обоняние притупилось. Да что там обоняние – зрение стало хуже: природа позаботилась и об этом.