Не помню, как доехала. Мне казалось, что происходит все медленно. Слишком медленно.

Бегу по широкому больничному коридору. Рассеянный свет потолочных ламп, запах спирта, марлевых бинтов. Слишком тихо. Глухо. А я продолжаю бежать из-за всех сил, прижимая к груди полиэтиленовый пакет с одеждой, слушая отчетливый стук своего сердца и маленьких каблуков.

Вижу папу. Он сидит возле реанимационного блока на деревянном стуле, опустив взгляд в пол.

– Что с ней? – запыханно произношу. Растерянно смотрю, продолжая сжимать в руках пакет. Взяла тапочки, халат. Телефон забыла, в такой спешке. В такой ситуации все, что хочешь забудешь.

– Врач еще не объявлялся. Выходила медсестра, дала вот этот список, – он поднимает голову и достает из нагрудного кармана полосатой рубашки вчетверо сложенный лист. Протягивает дрожащей рукой. Папа сам весь на нервах.

– Если врач выйдет – узнай все у него. Подробно. Протягиваю пакет с одеждой, беру список и бегу в дежурную аптеку.

Стараюсь все делать быстро. Она поправится, обязательно. По-другому не может быть.

Не готова к такому. Всегда хочется думать, что с моими родными ничего не случится. Никогда. Реанимация, больница, огромный список лекарств. Неизвестность. Больше всего пугает она. Когда не знаешь, что? Что!? Произошло с самым близким тебе человеком – мамой.

Покупаю лекарства. Возвращаюсь обратно. Стараюсь не думать о плохом. Продолжаю верить.

Мы долго сидим с отцом в пустом больничном коридоре. Молчим. Ждем, ждем, ждем. Вздрагиваем, от малейшего скрипа. Малейшего шороха. А потом он решается мне рассказать:

– Я нашел ее. За несколько улиц от нашего дома. В темном переулке. Она была без сознания, голова разбита. Сережки… Те самые, которые я подарил ей на юбилей нашей свадьбы. Их забрали. Я не успел. Я не успел! – он начал нервно мотать головой в разные стороны, прикрыв глаза ладонью.

Слегка дотрагиваюсь до его плеча, склоняю голову. Продолжаю молчать. Сложно говорить, что-то в данной ситуации.

А потом выходит доктор. С замиранием сердца слушаем его, как какой-то приговор. Но он был не многословен.

– Состояние стабильно-тяжелое. Все анализы сделаем завтра.

– Почему не сегодня? – настаиваю.

– Потому что ночь за окном. Жизнь ей спасли, все остальное завтра! – эмоционально высказывается.

Разве можно заснуть? Раве можно спать? Когда все вот так. Валится из рук, переступая тонкую грань. Да, после слов врача – стало легче, но не на столько, чтобы спокойно спать.

– Нужно идти в полицию, писать заявление. Нужно, чтобы их нашли! Кто совершил нападение, – теперь обращаюсь к папе.

– Завтра, дочка. Пойдем, напишем. Разберемся. Все, что мы могли – сделали. Доктор прав. Нужно ехать домой. Ложиться спать.

Я не согласна с отцом. Мне казалось, что для мамы мы можем сделать гораздо больше. Сегодня. Сейчас.

Отец уверяет, что она обязательно поправится. Вселяет надежду. И я ему верю. Хотя сама прибываю в каком-то смятении.

Не могу заснуть. Тревожно.

И уже дома, в холодной постели, когда сомкнула глаза – приснился Костя. Он улыбался мне во сне. Протягивает руку, и в этот момент я резко подрываюсь с кровати в холодном поту. Хочется протяжно крикнуть: Не-е-е-т! Но мой голос охрип. По щекам просто покатились слезы.

Моросит мелкий дождь. Стучит по крышам, словно барабанная дробь. Холодный ветер гнет макушки деревьев. В один миг испортилось все: погода, настроение и сама жизнь. Вместе с папой бежим на автобусную остановку по размытой дороге. Я постоянно поправляю капюшон плащевой куртки, отец прикрывается кожаной папкой, придерживая ее над головой. Хочется скорее спрятаться от холодных капель дождя под какой-нибудь навес. Затем запрыгнуть, в забитую до отказа маршрутку и как можно скорее добраться до травматологии.