Мэлори обнимает Тома.
Он не плачет. Подходит к стеллажам и снова берется за записи.
Мэлори думает о Шеннон. Она тоже погибла в ванной. Она тоже покончила с собой.
Том заканчивает ревизию и спрашивает, готова ли Мэлори идти наверх. Он тянется к веревке у лампочки и замечает, что Мэлори смотрит на брешь в стене.
– Жутко, да? – спрашивает он.
– Угу.
– А ты борись с собой. Это же предрассудки, одна из старейших фобий.
– О чем ты?
– О страхе перед подвалами.
Мэлори кивает.
Том дергает за веревку, и свет гаснет.
Глава 9
«Твари, – думает Мэлори. – Что за тупое слово!» Дети молчат, на берегах тихо. Слышно, как весла рассекают воду, двигаются в такт ударам сердца Мэлори. Когда синхронность нарушается, Мэлори словно умирает.
Твари…
Мэлори это слово никогда не нравилось. Она не считала тварями тех, кто преследовал ее четыре с лишним года. Тварь – это слизняк в саду. Или дикобраз. С теми, кто рыскает за опушенными шторами и заставляет ее жить вслепую, экстерминатору не справиться.
«“Варвары” тоже неверно. Варвары грубые, отчаянные. И дикари тоже». Весла рассекают воду, каждый гребок отдается в плечо.
«“Мастодонт” – это пальцем в небо. Вдруг они крошечные?»
Путешествие в самом начале, а у Мэлори от гребли ноют мышцы. Рубашка намокла от пота. Ноги замерзли. Повязка продолжает натирать.
«Демоны? Бестии? Вариантов сколько угодно».
Шеннон рассталась с жизнью, увидев одного или одну из них. Родителей наверняка постигла та же участь.
«“Черти” – слишком мягко. “Звери” – опять пальцем в небо».
Мэлори и пугают, и завораживают те, кто преследуют лодку по реке.
«Они хоть понимают, что делают? Они нарочно?»
Сейчас ей кажется, что планета вымерла, что лодка – последнее сосредоточение жизни. С каждым гребком мир раскрывается за носом лодки: пустой шар, туманный, безлюдный.
«Если они не понимают, что творят, то злодеями считаться не могут».
Дети давно молчат. В небе поет еще одна птица. В воде плещется рыба. Мэлори никогда не видела эту реку. Какая она? По берегам растут деревья? Может, там и дома стоят?
«Они чудища, – думает Мэлори, но понимает, что дело не только в этом. – Они бесконечность».
– Мама! – вдруг кричит Мальчик.
Громкое карканье хищной птицы эхом разносится по реке.
– В чем дело, Мальчик?
– Кажется, я слышу мотор.
– Что?
Мэлори бросает весла и прислушивается.
Издалека, почти заглушаемый плеском воды, доносится рев мотора. Мэлори тотчас его узнает. Вместо радостного предвкушения встречи с другим человеком ее одолевает страх.
– Пригнитесь оба! – велит Мэлори и откладывает весла.
Лодка плывет по течению.
«Мальчик услышал мотор, – беззвучно говорит себе Мэлори. – Он услышал мотор, потому что ты правильно его воспитала. Теперь уши у него намного чувствительнее глаз».
Она глубоко вдыхает и ждет. Шум мотора приближается. Та лодка идет вверх по реке.
– Ой! – взвизгивает Мальчик.
– В чем дело?
– Ухо болит! Я о дерево ударился.
Мэлори думает, что это хорошо. Раз Мальчик задел дерево, значит, они у берега. Немного удачи они заслужили. Вдруг она им улыбнется и листва их спрячет?
Другая лодка теперь куда ближе. Мэлори ее увидела бы, не будь повязки.
– Не снимайте повязки, – говорит она детям.
Шум мотора нагоняет их лодку, но не удаляется.
«Тот, кто на той лодке, нас видит», – думает Мэлори.
Мотор резко глохнет. В воздухе пахнет бензином. Гулкие шаги доносятся, очевидно, с палубы.
– Эй! – кричат с лодки.
Мэлори не отвечает.
– Эй, не бойтесь! Можете снять повязки! Я обычный человек!
– Повязки не снимать! – тотчас говорит Мэлори детям.
– Мисс, ничего страшного нет, поверьте. Мы с вами одни.
Мэлори замирает. Потом чувствует, что выбора нет, и отвечает незнакомцу: