Эта ветвь не захватила власть в Айурэ лишь потому, что их очарование действует на людей куда слабее, чем то же игристое вино, бьющее в голову. Слишком недолго держится эффект и слишком много энергии требуется, чтобы стать властелинами нашего города. Но эксцессы с этой ветвью в прошлом случались. В итоге теперь таких чудесных длинноногих ритесс, как Ида Рефрейр, рождается прискорбно (это ирония, если что) мало. Несколько человек в поколение. Меньше появляется лишь тех, кто идёт по пути Перламутровой ветви.

Но кое-что не сходилось.

– Вы убили не всех. Вы сбежали, и они бросились за вами в погоню?

Лохматые брови росса поползли вверх. Колдунья позволила себе холодную улыбку:

– Вы это заключили потому, что мерзавцы напали на вас? Нет, риттер. Мы никуда не убегали, все поднявшие на меня руку, как вы видите, мертвы. А пришла я к вам только по причине, что услышала выстрелы. Понимаете, риттер, – теперь она говорила доверительно, – я не привыкла оставлять опасность у себя за спиной и просто хотела закончить то, что начала здесь.

И ей бы это вполне удалось, если бы не я. Полагаю, Капитан точно бы расстроился, случись нам здесь остаться на веки вечные.

Но тогда возникает новый вопрос – кого искали те уроды, если не ритессу Рефрейр? Задать его я не успел, Колченогий, переходящий от мертвеца к мертвецу, воскликнул:

– Есть! Смотрите-ка, какая гнусь, дери её совы!

Мы посмотрели.

Он вытащил из-за ворота мундира одного из «солдат» цепочку с медальоном, сделанным в виде маленького пера. Грубая и неряшливая работа. Но когда Колченогий чуть повернул пёрышко, то, поймав на себе свет ущербного месяца, оно озарилось по краям бледно-розовым, удивительно болезненным сиянием. Не какая-то подделка, которую очередной дуралей таскает под одеждой, а очень даже настоящий драный совами предмет, отзывающийся на месяц Ила.

– Племя Гнезда, – мрачно произнес я.

Голова, до этого момента внешне довольно индифферентный, сделал стойку, словно терьер, почуявший в кустах затаившуюся лисицу. Внимательно осмотрел амулет, порвал цепочку и убрал его к себе в карман, как весомое доказательство. Больше, чем находить подобные улики, Фогельфедер обожает находить их владельцев, а ещё лучше – создателей, и сажать в подвесные клетки, болтающиеся над морскими скалами.

До тех пор, пока чайки не обклюют кости приговорённых добела.

Вполне понимаю тайную службу. В Айурэ не жалуют тех, кто молится на возвращение Птиц. Хуже обычных предателей только предатели рода человеческого.

Затем нашли и солнцесвет в колбе, полностью высосанный, бесполезный.

– Не их, полагаю. Перламутрового колдуна, – высказал версию росс-телохранитель.

– Есть хоть какие-то следы этого парня? – Болохова находка не впечатлила.

Я не слишком вежливо и не особо тихо хохотнул. Стоило сострить, что вокруг нас очень внушительный след. Мы стоим почти что в самом его центре.

Но меня совершенно возмутительным образом проигнорировали все присутствующие.

Ритесса поманила Болохова, указывая на что-то за самым дальним телом от нас. Там, в выплавленной нише, укрытая плотным плащом, спала женщина.

Спала безмятежно и глубоко, дыша ровно, спокойно и ничуть не тревожась, что вокруг неё собрались странные незнакомцы.

До этого мгновения я считал, что все наши действия в поисках неизвестного колдуна лишнее обременение. Но Рут прислала мне неожиданный подарок. Там, где я его не ждал.

Точнее… совсем не ждал. Давно потерял хоть какую-то надежду найти погасший след. Во мне вскипела буря эмоций, но я старался оставаться спокойным, вокруг много чужих глаз.

– Это… наш колдун? – спросил Болохов.