– Вы несправедливы ко мне, мсье Денисон, – прошептала Клара. – Бог свидетель, вы несправедливы! Нет, я вас не обманывала, оказывая вам предпочтение, которого вы заслуживаете. И если бы я была свободна следовать велениям своего сердца…

– Свободна? – повторил судья. – Как же это? Разве вы не свободны?

– Я не то хотела сказать, – смутилась Клара, поняв, что проговорилась. – Но важные причины, которых, к несчастью, я не могу открыть…

– Это что значит, Клара? – спросила мадам Бриссо. – Что за тайны у тебя могут быть от матери? Ты должна назвать нам эти причины, столь неожиданно возникшие. Говори, Клара, я приказываю тебе!

– Умоляю, мама, не расспрашивай меня! Я не могу, я не должна объяснять, какому чувству повинуюсь. А вы, мсье Денисон, не настаивайте, чтобы я объяснила вам причины своего молчания.

– Хорошо, мисс Клара, – делая над собой усилие, ответил судья. – Я не хочу мучить вас и буду думать, что причины, о которых вы говорите, действительно для вас очень важны. Я присоединю свои просьбы к вашим, чтобы ваша мать уважала вашу тайну… Только, мисс Клара, умоляю, скажите, неизменно ли ваше решение? Если впоследствии, когда переменятся некоторые обстоятельства, буду ли я иметь право еще надеяться…

– Может быть, – ответила Клара с задумчивым видом.

Лицо Денисона просияло.

– Это правда, мисс Клара? Возможно ли, чтобы вы когда-нибудь переменили это решение, разрывающее мне сердце?

– Не смею утверждать, но, может быть, я недолго стану подвергаться неумолимой необходимости, которой повинуюсь теперь.

– Какой же срок вы назначаете?

– Не знаю. Может быть, завтра, а может быть, сегодня вечером я опять буду вправе располагать собой. Во всяком случае, через три месяца моя участь, так или иначе, будет решена. А до тех пор, умоляю вас обоих еще раз, не мучайте меня расспросами.

– По крайней мере, мисс Клара, можно ли мне будет видеть вас, как прежде? Или вы запретите мне посещения, которыми я так дорожу?

– Приходите, мсье Денисон, если вы этого желаете. Однако было бы благоразумнее, в теперешних обстоятельствах, для пользы нас обоих… Но я не имею уже сил… Сжальтесь надо мной!

И несчастная девушка лишилась чувств.

На следующий день жизнь в доме вошла в свою колею, только Клара была очень бледна. Мать ни о чем больше не спрашивала ее, и только с тревогой наблюдала за дочерью.

По мере того, как проходили дни, недели, Клара становилась все задумчивее. Можно было подумать, что она ожидает какого-то важного известия; когда она работала в магазине, любой шум заставлял ее вздрагивать. Если покупатель неожиданно входил в магазин, она вскакивала, взволнованная и трепещущая. Часто она бродила по дому или в саду с таким видом, будто что-то ищет. Мадам Бриссо, с беспокойством отмечала странности, а Ричард Денисон, приходивший каждый вечер, огорчался этим тем более, что не мог понять причины произошедших с Кларой перемен.

Сорок миль, отделявших Дарлинг от приисков, лошадь Мартиньи проделала без труда. Солнце еще не опустилось, когда путешественник достиг цели своей поездки.

По дороге ему то и дело встречались или стадо быков и овец, которых пастухи гнали на прииски, или огромные повозки с товарами и людьми. Так что в спутниках у Мартиньи не было недостатка, но пребывание в Калифорнии заставило его остерегаться дорожных знакомств. Да и люди в повозках, с мрачными физиономиями, казались ему весьма подозрительными и, проезжая мимо них, он машинально подносил руку к револьверу, как будто думал, что он может ему понадобиться.

На последнем отрезке пути к приискам дорога поднималась в горы. Достигнув вершины перевала, Мартиньи остановил лошадь, чтобы полюбоваться картиной, представшей перед его глазами.