– Да я бездельничать не привык… Проверьте в деле.

– А что думаешь – и проверим! Будет у меня к тебе, сынок, личная просьба. Ты уже видел, что с листьями стряслось. Теперь ты свой, открою ещё одну тайну. Мы распускания не откладывали, мы сами не знаем, в чём дело. Чтоб разобраться, создали комиссию, но Римовалс подобрал таких людей, что, боюсь, они там все перессорятся. Люди-то неплохие, кроме, пожалуй, пройдохи Йердны, римовалсова любимчика, но вместе у них ничего не получится – каждый в свою сторону тянуть будет… Ты человек новый, незнакомый, зла никому пока не сделал. Поработай вместе с ними, где надо – помири, где надо – помоги. Заодно и послушай – мне, старику, всё интересно знать… Понял мысль?

Ясав понял. В тот же день личным рескриптом Великой Бабушки он был назначен Третьим Племянником и членом секретной комиссии по расследованию лиственных козней. К утру следующего дня Ясав привёз Анири в Квартиру.

Сегодня долго стоял перед зеркалом, когда все уже легли. Вот он, носик-пуговка, вот они, кустистые брови… Вылитый Бабушка. Да если б и дедушка – что толку?..

Всё из-за голоса. Опять его сегодня слышал, часов в восемь. Та же песенка, что и в прошлый раз, но слов не разобрать, хоть и ухо к стенке прижал. Как их там называют – контральто, сопрано?..

31 января

>АГНИ (сон)

…Шлюха, шлюха подзаборная, за что ж он тебя любит?.. Сено шуршит… Или это мыши возятся? Открою глаза – увижу его, сумасшедшего…

– Вставай, подружка.

– Не хочу.

– А чего хочешь?

– Сам знаешь…

– Сначала жратвы надо раздобыть… Поднимайся, милашка. Только сено из зада вынь, а то люди добрые решат, что ты травоядная…

– А ты штаны застегни – было б чего показывать…

– Я же не святоша, чтобы у меня штаны распирало, от работы не отлыниваю, держусь до последнего, пока сама пощады не попросишь… Ладно, я пошёл. В этой деревне одни куркули да злыдни, песен не любят, так что у тебя здесь работы не будет. Я уж сам с ними поговорю, по-своему…

Он уходит вниз, по косогору, перед ручьями оборачивается – я смотрю на него. Когда-нибудь, когда-нибудь он попадётся – болтаться ему на виселице…

>АГНИ (явь)

«Ух и хитрющая рожа у этого Римовалса. Бедный Бабушка! Политика – жестокая вещь… Может, намекнуть ему как-нибудь? Да нет, пока Римовалс нужен… Тоже мне, хитрец! Бедный, бедный Бабушка, бедный мой старичок… Ты уж меня прости… А может, ещё и простит, если успеет… Всё-таки я ему многим обязана…»

Агни медленно оглядывала себя в зеркало. Вокруг возились несколько служанок. Одна из них, искусница, купленная за большие деньги, укладывала рыжие локоны. Вторая подкрашивала ресницы, третья тихонько, ласково скребла подмышками, четвёртая, с тазиком в руке, медленно обмывала груди кобылиным молоком, пятая натирала редкими благовониями спину, шестая массировала живот ароматическими маслами, седьмая смазывала ягодицы и бёдра жасминовой эссенцией (Ох, держись, Йердна!); восьмая, стоя поодаль, читала новое собрание любовных эпиграмм, а ещё какая-то растридесятая нашёптывала на ухо самые последние городские новости.

Всё это стоило немалых денег, и никаких мужей не хватило бы Агни, чтоб сколотить достаточное состояние, если б не благодетельные милости Бабушки. Правда, за эти-то милости Агни платила с лихвой, а в последнее время благодетель всё чаще стал отказываться принимать долги. Годы!

В общем, Агни полагала, что они в расчёте, и теперь только чувство старой привязанности, – которые она с некоторым удивлением обнаружила в себе, – только это чувство (а другого никогда и не было) немного мешало ей действовать.

«Ай-яй-яй, этой морщинки я раньше не замечала. Надо будет отменить утренние ванны – лишняя вода сушит кожу. Итак, Римовалс. Римовалс и Йердна? Или наоборот?»