Нок легла, но, несмотря на усталость, сна не было. Только иссушающая тревога жгла душу. Чудились в комнате какие-то шорохи. Видать, скреблись мыши, но воображение рисовало ужасных животных. Или еще что страшнее…

Нок перевернулась несколько раз на кровати, вздохнула. Надо заснуть и не проспать рассвет. Ведунья Хамуса будет ждать ее нынче утром в своем доме.

Вдруг в темноте девушка разглядела, как медленно поднялась с кровати Травка. Села, свесила ноги, подняла лохматую голову и издала низкий, булькающий рык.

Началось… Не зря, не зря ее терзали предчувствия…

Нок кинулась к Травке, но та рухнула на пол и подняла страшный вой. Звуки были жуткими, нечеловеческими. Будто не девочка пяти лет издавала их, а выло какое-то яростное животное. Руки Травки задергались, задрожали и застучали о деревянный пол хижины. Ноги точно пустились в дикую бессмысленную пляску. Голова замоталась с бешеной скоростью из стороны в сторону.

Это припадок падучей…

Нок попробовала поймать руки Травки. Не сразу, но ей это удалось. Прижать со всех сил. И ноги тоже.

Где-то в темноте заплакала Малышка, испуганная воем. Еж торопливо прошептал:

– Ну же, давай быстрее…

Хорошо ему говорить там, у себя на кровати. А Травка уже умудрилась попасть ногой по подбородку Нок. Успевай только уворачиваться. Девушка навалилась животом на девочку, прижала коленями ее ноги и со злостью зашептала слова заклинания. Только бы сработало…

Дверь хижины резко распахнулась, и на пороге появилось странное существо. Черное, лохматое, с горящими глазами. Стояло оно на четырех лапах, но его большая голова вовсе не походила на голову пса. Вытянутая морда, маленькие ушки. Горящие желтым глаза. Тварь глухо рыкнула, и Нок поняла, что сейчас она войдет в хижину и тогда…

Сбившись, Нок принялась заново читать заклинание. Торопливо проговаривая слова, она сильнее вдавливала Травку в пол. В то же время все силы ее души были направлены на дверь. Только бы животное не вошло, только бы не вошло.

Замолчала Малышка, перепуганная до полусмерти. Привычный к такому Еж тоже молчал.

Животное на пороге не двигалось. Его ярость казалась горячей и страшной, и ее, эту ярость, нельзя пускать в хижину. Удержать на пороге изо всех сил. Возвести стену между животным и детьми. Прочную невидимую стену. Нок представляла ее себе очень ясно. Выговаривая последние слова заклинания и чувствуя, как успокаиваются руки и ноги Травки, она думала только о невидимой стене. Это помогало.

Представить стену. Произнести заклинания и думать о стене. Успокоиться. Унять волнение, тревогу и пожирающий страх. Стена прочная, животное не пройдет сквозь нее. Девочка замолчит. И наступит наконец тишина…

Травка задышала ровно, с короткими промежутками между вдохами. Закрыла глаза, разжала кулаки. Обозначились ямочки на ее худых щеках и перестали лихорадочно блестеть черные глаза. Разошлись черные брови, лоб стал гладким. И не скажешь, что эта девочка секунду назад рычала не по-людски.

Нок медленно выдохнула, села. Теперь можно спокойно дышать. Животное, стоявшее на пороге их хижины, пропало. Растворилось в ночи, точно его и не было.

Вот и славно… Вот и хорошо…

– Что… что это было? – тихо всхлипнув, пробормотала Малышка.

– Это химай, – тут же ответил Еж, словно торопился показать свои знания, – он приходит сюда, когда Травка так кричит. Не всегда, только в самые темные ночи, когда нет полнолуний. Лишь Нок может его остановить.

– Когда ты уже прекратишь болтать? – устало спросила девушка.

Она подняла Травку, грубо кинула ее на кровать и села рядом. Та даже не пошевелилась. После таких припадков она спала чуть ли не целый день, до самого вечера. Не ворочалась, вообще не шевелилась, словно мертвая.