И то, что мать не пыталась понять, насколько это важно, приводило Фиму к злости и, очень редко, агрессивным, импульсивным поступкам. В этот раз её немного потряхивало, хотя она держала себя в руках.

– Давай не будем слишком перегибать палку, хорошо? – мягко попытался успокоить отец.

– Это она перегибает, а не я. Ей это и говори.

– Я понимаю, что для тебя это важно. Но и ты её пойми – она беспокоится, чтобы с тобой ничего случилось, – он потрепал девушку по голове, Фима вырвалась из-под руки, не желая сдаваться, сложила руки на груди и отвернулась, чтобы показать, что разговаривать больше не собирается.

Была ли права мать? Может быть, отчасти, Фима понимала такую точку зрения, но её безопасность здесь зависела только от неё самой, что являлось осознанной жертвой, которую нужно было принести, если она хотела и планировала чего-то добиться.

Иначе было бы никак.

Место подле родителей в медцентре Фима всё же себе выбила. Очередная сотрудница осмотрела её не менее подозрительным взглядом, чем прошлая, выдала бейдж с надписью “Гость”. Одноразовый. В ответ Фима тоже посмотрела на неё с презрением, будто бы это могло как-то помочь.

Медцентр занимал среднее положение в городке, чтобы добраться до него через главные ворота следовало пройти немного вперед между двумя длинными зданиями общежитий, а затем свернуть направо. Большое светлое здание с несколькими различными медицинскими символами, – крест, посох Асклепия, склянки с разноцветными зельями, травы – сливающимися в окантовку для вывески “Медицинский центр”, начерченную красивым эгианским шрифтом, стояло ровно в самом конце вымощенной белым кирпичом дороги. Ровно напротив, по ту сторону общежитий и нескольких корпусов хозяйственных зданий, располагался стадион. У самого входа в медцентр по бокам большие горшки с цветами создавали небольшой природный антураж. Позади здания виднелась роща.

Внутри, однако, выглядело иначе, по крайней мере, в нем было больше от научной медицины, чем от магической – белый минимализм, портальные арки, персонал в специализированной одежде, а также привычные Фиме коридоры с лавочками и палаты с оборудованием. Никаких древних магов в балахонах, котлов с зельями и антуража затхлой землянки.

Ей нравилось так куда больше, хоть она и любила магию, стремление некоторых культивировать древние традиции в эпоху современности приводило в ступор. Всё должно было развиваться и использовать любые достижения для своего развития, даже магия – такой точки зрения Фима придерживалась.

Помимо Рейснеров на общее собрание прибыли и другие крупные специалисты. Их повели в зал, где некоторые уже собрались. Стоило отметить, маги в балахонах тоже присутствовали, Фима насчитала двоих. Их длинные бороды нарушали все медицинские принципы асептики, и это было отвратительно. Однако, раз они находились здесь, значит, были достаточно способными и полезными в своей сфере деятельности, и потому Фима была готова признать их нахождение в храме современной медицины более или менее уместным.

– Если будешь с ними работать, – шепнула она на ухо отцу, – не подпускай близко к пациентам.

Отец легко ударил её по руке, смотря взглядом “прекрати, это невежливо”, ничего не сказав. Фима взгляд поняла, но прекращать думать об этом не стала. На его месте, она бы не пустила кого-то без соответствующей формы в стерильные помещения. Если не могут наколдовывать новые ноги, пускай сбривают бороды.

Ничего такого, по мнению Фимы, не было в магии, с чем, пусть и дольше, могла бы справиться классическая медицина. В том плане, что создавать антураж загадочности бородами и балахонами не было никакой необходимости.