Когда наставник Рунгард сказал это, я еще подумал, что продолжаю спать и видеть кошмар. Но когда мне вручили значок вожатого и пальцы ощутили холодный металл, я отчетливо понял, что не сплю и это кошмар наяву. Во сне я бы обратил йотунов значок в прах огненным плевком. А следом – и наставника Рунгарда. В прах. Обратил бы.

Во сне я частенько такое проделываю.

А в реальности что-то не получается…

Теперь из экипажа Брунхильды выведут твейра и фрира. Оставят только эйна, меня. Лишат нашу Брунхильдочку лучшего на курсе спеца по защитным полям и второго (после меня, правда) оружейника! А взамен – неопытных детишек, сопливую ребятню, малолетних балбесов, которым до идеальной синергии с «валькирией» еще года четыре учиться. Это если они еще останутся в академии к тому времени.

Так что прощай, турнир, прощайте, небеса, где я мог стать богом. Прощай, моя мечта… (Неразборчиво. Зачеркнуто.)

Днем мы ходили смотреть на «птенцов». Неужто и мы выглядели такими… наивными? Неужто были настолько восхищены академией, что за деревьями не видели леса? За волнами – моря. За каплями – дождя. За… (Зачеркнуто. На полях приписка: «Кончай придуриваться, Тор. Скальдом тебе не быть!»)

– Кому-то из них ты скоро станешь роднее матери, – скаля зубы, сказал прыщавый Торвар.

Мне захотелось вырвать все его зубы и сделать из них ожерелье. Я ограничился коротким замечанием по поводу прыщей Торвара. Он ужасно из-за них мучается. Теперь до конца дня будет ходить и страдать, ха! Пусть знает, как задирать меня!

– Как бы ты к этому ни относился, ничего с этим не поделаешь, – пряча улыбку, возникшую при виде обиженных гримас Торвара, сказала Рангфрид. – Считай это не тяжкой ношей, а почетной обязанностью. Ведь из всех нас выбрали только тебя.

– Угу, – только и промычал я в ответ.

Рангфрид мне нравится. А особенно – ее длинные золотистые волосы, которые она заплетает в толстую косу. Великий Бог-Солнце, как же мне нравятся ее волосы! Я готов отдать многое, лишь бы… (Тщательно заштриховано. На полях приписка: «Держи себя в руках!»)

– Ну и что теперь, Тор? – спросил Хрут, с виду сонливый и готовый захрапеть на ближайшем удобном пригорке. В первый и второй годы этот его вид постоянно вводил в обман противников Хрута. Мало кто в нашей академии имеет такие успехи в безоружном бою и фехтовании, как он. Наставница Нода не раз ставила его в пример даже ниронцам со старших курсов. И эти ниронцы так обиделись на Хрута, что решили устроить ему темную. Наша Хальберушка, медик наш ненаглядный, хоть и злюка, потом неделю их в лазарете держала. Идиоты. Кейко же не зря Хрута им в пример ставила!

Как хорошо, что его определили ко мне твейром. Такого чуткого к силовым полям пилота попробуй еще найди в нашем наборе! Да и в других наборах отыскать подобного Хруту будет трудно. А вот сделали бы Хрута эйном – быть мне его твейром или фриром. И ничего бы я с этим не смог поделать.

Не темную же ему устраивать!

– Ты так надеялся на Великий турнир. – Хрут лениво смотрит на драку, которую затеяли «птенчики». – И что теперь, откажешься участвовать?

– А с кем ему участвовать? – Вандис, моя великолепная оружейница, презрительно фыркнула. А презрительно фыркать – это у нее от Всеотца. Даже Великий конунг, да хранят его боги неба, не сумел бы вложить в свое фырканье столько спеси и презрения к мелким людишкам, мельтешащим вокруг. – Мы теперь сами по себе, а он будет этих воспитывать.

Столько недовольства было в ее словах, что «этих», которые попадут под мое «вожатство», мне даже стало жалко. Вандис такая, что еще поймает их и выпорет, хорошенько так выпорет – собственноручно стащенной у наставника Ингиреда плеткой-семихвосткой.