Он с интересом наблюдал за реакцией громилы. В душе Корявого уже поселился страх. Торм видел этого черного червя, присосавшегося между пупком и промежностью "пахана" – он пил из него силы, за считанные секунды вырастая в разы. Вскоре, если Корявый не обуздает его, червь станет огромным и может просто убить.

– Я верну твоим рукам силу, – очень тихо сказал Торм, – условия прежние. Все сигареты тебе и ты оставляешь нас в покое. Это что касается меня и Игнатыча. Но если узнаю, что ты лупишь еще кого, сделаю так, что ты не сможешь поднять руки до конца жизни.

Должно быть, их дуэт выглядел нелепо. Уродливый громила, склонился над мужчиной в возрасте, уцепился за его ворот и, не отрывая глаз, внимает тому, что тот говорит.

– Кореш! – окликнул Корявого один из его спутников, – Чего ты там?

Корявый не отвечал, он смотрел на Торма, как воробей на змею.

– Я сейчас тебя отпущу, – продолжил его мучитель, – затем встану, будто ты меня поднял – это чтобы ты смог сохранить лицо. Не пугайся слишком, завтра руки придут в норму.

Он позволил защитной оплетке вернуться на место – голубые светящиеся линии проворно обвили узловатые конечности.

– Пошел, – приказал Торм, начиная подниматься.

Корявый медленно разогнулся вместе с ним…

Сван.

– Ты видишь, Вань? – голос у Мея был такой, будто он не говорил, а глотал раскаленные угли.

Мне тоже было страшно – я едва удерживался, чтобы не напустить себе в штаны. Огромная серая тварь приближалась, поводя по сторонам песьей мордой. Ищет, откуда шел крик – понял я. Бежать отсюда! – этого хотелось больше всего. Удерживало лишь одно – а что если этот фантом, демон, адский пес, летающий тролль или еще кто, реагирует именно на движение.

– Вижу, – прошептал я, – что делать будем?

– Господи, зачем я переехал из Назрани в этот сумасшедший Краснодар, – вдруг тихонько запричитал Мей, – ну и что, что у нас стреляют. Зато призраков я ни разу не встречал. Там хорошо, курицы по городу ходят… – кажется, моего друга с испуга понесло, – курица, это вообще священное животное – прямо за дворцом президента хибара такая всегда стояла с курятником – уссаться можно!

– Мей, соберись, – прошипел я, – только истерики твоей не хватало…

Он перевел дух и кивнул, белыми глазами вперившись в приближавшуюся фигуру. Бац поворачивал голову то к нему, то ко мне, с плохо скрываемым беспокойством. Мне вдруг стало стыдно – я заметил, что мы с Меймуном инстинктивно пытаемся скрыться за его широкой спиной. Как за рифом, который защитит от порывов ветра. Только вот этот ветер, если он угрожает нам, опасен и для самого Баца. Никогда больше не буду дразнить его "толстяком", честное слово…

– Отходим… только потихоньку, – сказал Мей почти нормальным голосом, и мы начали отходить.

Вся наша компания была на середине коридора, когда серая тень прошла сквозь закрытые двери балкона. Свет ламп лился прямо через дымчатую плоть без всяких потерь, но мы все равно видели ее – будто смотрели одновременно на две разные картинки, наложение которых одна на другую ни капельки не мешал восприятию каждой в отдельности.

– Тихо, Игорек, тихо, – шептал Мей, поглаживая Бацу плечо. Бедняга был едва ли не в большей панике, чем мы сами.

Секции в коридоре располагались друг против друга, в каждой было по два входа. Мы как раз миновали первые двери, когда из одной вывалилась пьяная компания.

– О-о, черти! – придав телам относительно горизонтальные положения, заорали они, – идем бухать! Мы пацана провожаем – в Польшу по обмену. Бабло на пузырь с вас?

Это были первокурсники, пьяные и от того готовые назвать чертом и раскрутить на пару пузырей хоть самого ректора.