– Ты как Путин рассуждаешь.

– Он со мною советуется.

– Нет, правда – откуда такая начитанность?

– Слушаю новости – вот как сейчас, а время подумать над ними за рулем всегда у водителя есть.

– Тебе нравится наш Президент?

– У нас с ним одинаковые взгляды на столпы процветания России – самодержавие, православие, народность.

– Не поняла. Ты за царя что ли?

– За центральную власть без разгула западной демократии, дразнящей толпу.

– Верующий?

– Уважающий.

– А народность?

– Исконность традиций – русских, татарских, башкирских… всех народов, населяющих нашу страну.

– Поверь моему чутью, Саша – быть тебе публичным политиком к седым волосам.

Александр одобрительно кивнул на эти слова:

– Предчувствие – вещь великая, в этом я сумел убедиться в моих поездках. И оно не раз меня выручало.

– Не лишняя штука, – поддакнула Оля, – в тех местах, где стреляют, взрывают и убивают.

Помолчав, она же сказала:

– А знаешь, как моя бабушка называет Горбачевскую перестройку – катастройка.

– Да уж, – Саша согласился, а потом спохватился. – Твоя бабушка-немка ещё жива?

– Да, но плоха и очень любит меня. Говорит, что вряд ли дождется… Плакала, когда прощались. Вот в ком великий политик пропадает! Про царизм наш она так говорила – беда монархии в том, что от личности императора очень часто зависит судьба его поданных. Путину она доверяет и готова назначить царем, только не знает – согласится ли он…

М-да… Саша задумчиво смотрел на дорогу. Человек предполагает, а Бог располагает. Ведь едут они не в колхоз «Червонное дышло», а в самое пекло войны, где счет убитым идет на десятки тысяч. Вполне возможно, что эта война перерастет в Третью мировую.

За окнами «камаза» плыли предуральские леса. Ольга смотрела и смотрела на них, пытаясь сохранить в памяти картины родной природы.

На траверзе Юрюзани конвой подвернул к придорожной таверне-вагончику.

– Перекусим, мужики! – объявила Светлана Львовна.

Охрана, чтобы не смущать других посетителей, обедала в две очереди – без автоматов на груди.

Пообедав пельменями, курили в курилке, поджидая вторую очередь «марсиан» и делясь новостями.

– По всему видать, боеприпасы времен Второй мировой в арсеналах заканчиваются – наши все чаще стали шмалять современным оружием. А когда на него окончательно перейдут, хохлам явно не поздоровится – вот будет драчка! А ежели гейропцы сунуться с претензиями, то добро пожаловать – мы найдем, чем их встретить. У старушки Европы от таких угощений запросто может приключиться несварение желудка…

– Операция под названием «Закат солнца вручную».

– Ты не забудь херову кучу старых боеприпасов в Приднестровье.

– Туда еще надо добраться.

– Хохлы уже рвутся. Вот тоже будет заруба! Не поздоровится парням нашим в далеком вражеском тылу.

– Своих не бросаем. У нас достаточно длинные руки. Никто даже не догадывается, насколько они длинны…

Из вагончика выходили последние пообедавшие «марсиане».

– Серьезные хлопчики, – кивнул на них пожилой водитель. – Без них на Околице нам было бы не уютно: диверсантов в тылу каждый день ловят.

– Ты, Петрович, вспомни время, когда таким же был – и небо было голубее, и солнце жарче, и девушки красивее…

– Да, было такое время, а после я повидал и Крым, и рым, и попову грушу без листьев, и его дочку нагишом… И Борьку-козла пережил, и Мишку Меченного. Все успокоились, а я все кручу баранку свою. На Второй Чеченской чичики обещали меня повесить за «фаберже». А эти ребята слово держать умеют.

– Чем ты им так не угодил?

– Эх, да ладно, что вспоминать: кто видел – не забудет, кто не видел – не поймет.

– И вот теперь снова – горячая точка…