Алиса с лаем кинулась к входной двери.

– К нам гости, – сказала Нина Николаевна.

– Сиди, я открою, – придержала мужа Оля на стуле и, напевая какую-то песенку, направилась к входной двери. Открыла её и застыла на месте – холод сковал пухлые губки.

Перед Ольгой Алексеевной стоял её бывший муж и направлял ей в лицо уродливый – длинный и толстый – ствол пистолета.

Бесстрашная Алиса набросилась на штанину незнакомца, но была отброшена безжалостной ногой.

– Видит Бог, я пришел договариваться, но начну, наверное, с убийства. Уберите собаку!

Оля подхватила Алису на руки.

Микола Шкуро вошел в дом. Подошел к столу и прямо из графина попил апельсиновый сок.

– Доченька, ты не хочешь отца обнять?

Девочка подняла на него глаза полные ужаса и попятилась.

– Понятно, – Шкуро поиграл желваками. – А ведь мы с тобой давно не виделись. Ты, наверное, отвыкла.

Микола сел у стола, достал из кармана сигареты, закурил, затянулся и пустил струю дыма в сторону Сани.

– А это, стало быть, твой новый папа?

– Как ты меня нашел? – испуг прошел, Оля была зла и расстроена.

– Был в твоей Красноселке – там подсказали.

– И чего же ты хочешь?

– Ни тебя и ни дочь – успокойся. Прежде всего, укрыться в России, потом много денег и рашкин паспорт. Поможете мне, останетесь живы.

– Ты же нацбатовец. Тебе грозит пожизненный срок. Довоевался, голубчик.

– Но-но. Ты не очень-то. Сейчас время вам бояться. Не та ситуация.

– Детектив голливудский, – проворчала Нина Николаевна, до сих молчавшая.

Микола повертел головой.

– А мне здесь нравится. Я, наверное, поживу у вас. Стеснять сильно не буду, но кто-то всегда будет при мне в заложниках.

Глоток обжигающего кофе заставил его закашлять.

Утерев слезы, Шкуро улыбнулся своим новым мыслям.

– А я смотрю, вы уютно живете. Может, и для меня найдется комната? Поживу у вас, как на каникулах, а потом видно будет. Как спроворите мне документы, так и уеду. Насколько длительны они будут, зависит от вас.

Это он сказал, а подумал – приживусь в России, тут меня вряд ли станут искать, потом найду выход на ЦРУ и стану агентом. В Ленгли, говорят, специалисты такого класса высоко ценятся. Разве идея спрятаться от следствия на Урале – не само совершенство?

И пока все идет по плану. А забавны же эти люди. Может, мужика пристрелить для острастки? Нет, не стоит – свою бывшую не запугаешь, а только озлобишь. Не будем спешить. Как говорится – никто не спешит умирать.

Живут неплохо – можно сказать, шикарно. В средствах не нуждаются. И, может быть, есть заначка. Поживем – увидим.

Если иметь деньги да надежные документы, можно и в Рашке неплохо устроиться.

Микола решил, что кофе в чашке остыл, и пора его допить.

– Я вижу, вы завтракать собрались – так ешьте-ешьте, и я с вами, – сказал беглый нацбатовец и наложил себе в тарелку салата.

Обитатели дома смотрели на него и молчали, за стол не садились..

Не нашли общий язык – подумал Микола, уплетая за обе щеки.

– Конечно, после всех невзгод в Украине и Рашке, хотелось бы дать себе возможность отдохнуть и поразвлечься как следует, – продолжал дезертир, обводя взглядом студию – она же кухня, столовая и прочая-прочая… весь первый этаж.

Оля, наверное, знала, что и как говорить своему бывшему:

– Послушай, если ты просишь у нас помощи, то веди себя соответствующим образом. И убери свою «пукалку» – никто из нас её не боится. Только вон девочку напугал. Но ты же не будешь стрелять в свою дочь.

Микола послушно свернул глушитель и сунул пистолет за спину в брюки.

– Так вы мне поможете?

– Разумеется, Коля. Не побежим сдавать тебя в ФСБ. Поживи, сил наберись. Комната есть. А мы все вместе подумаем – куда бы тебя пристроить. Дармоедов здесь нет и не будет.