А вот высказывания другого «Эдипа» (отрывки из психотерапевтического диалога): «Когда все уже было ясно, как бы мне этого ни хотелось, я продолжал предпочитать инфантильность, не желая признавать в себе сообщника убийства родного отца. Я продолжал оставаться верным той, которой столько раз обладал, совершая психический инцест. Она продолжала говорить внутри меня тем тоном, который знаю только я, обласкивая во мне свои собственные эмоции. Я еще искал то сообщничество, которое было всегда, даже когда я притворялся незнающим. Я был сообщником, это правда. Я никогда не мог допустить даже мысли о том, что она принадлежит другому: я никогда не был в силах отказаться от этого запретного плода… Она контролировала меня, а я – ее. Страшная головная боль или напряжение, охватывающее все тело, одолевали меня, как только интуиция подсказывала мне, что что-то здесь не так. Я немедля прибегал к изученной тактике, чтобы перезапустить смертельный механизм».

Сын является соучастником материнской перверсии. Используя его преданность, мать предоставляет ему гарантию уверенности и безопасности и воспринимается сыном как единственный источник жизни. Он принимает ее с целью обеспечения себя всем лучшим в наиболее короткие сроки, но таким образом становится рабом, аннулирует любую возможность самореализации среди других.

Став взрослым, на основе комплексуального тематического отбора он выберет или будет выбран женщиной, которая предложит ему те же материнские модальности. Если мать попытается освободиться из ловушки, в которой она сама является первой жертвой, он начнет предпринимать действия, чтобы вернуть ее к механизму негативности. В конце концов, первой расплачивается сама женщина, мужчина же, сохраняя потенциал к смерти, будет продолжать свое существование в незнании, но под сообщнической защитой общественной морали.

5) Итог трагедии «Царь Эдип».

Хор:

Эдип:

Последние строки трагедии.

Хор:

В некоторых трагедиях хор выступает как подтверждение суждений главного героя: действие социального «Сверх-Я» наносит милостивый удар по индивиду, который находится в шаге от вынесения приговора самому себе.

Наконец, появляется подлинное главное действующее лицо трагедии – Аполлон, имя которого вовсе не случайно означает «причина разрушения». Deus ex machina появляется, чтобы присутствовать при драматической развязке, он наблюдает за трагическим исходом марионеток, исполнявших его замысел. Подобный мотив встречается не только в трагедии Софокла «Царь Эдип», он присущ всем произведениям великих трагиков. У Эсхила и Софокла присутствие бога лишь подразумевается, у Еврипида божество выходит на сцену. Следовательно, человек – несвободен, его жизнь программируется и упорядочивается началом, подобным вечным законам космоса или сверхчеловеческим силам, гарантирующим нерушимый порядок правосудия. И все же греки почитали богов, создавали их статуи, развивали культ.

Эдип противоречит самому себе: сначала он усматривает причину своих злоключений в Аполлоне. Затем обвиняет самого себя: кажется, будто в какой-то миг, по рассеянности, он открывает истину, но тотчас же берет себя в руки и отвлекает внимание слушателей от сказанного.

Проведенное с помощью онтопсихологического критерия исследование позволяет определить причину, расшифровывая ее следствия и отслеживая скрытое в словах индивида послание. Во имя и по воле божества люди выносят боль и страдания, отказываясь от самих себя. В таком акте, рассмотренном как символ, обнаруживается