Таким образом, обучение беспомощности происходит при наличии нескольких факторов:

– индивид не имеет предшествующего опыта решения сложных задач;

– у индивида сформирован недостаточный уровень потребности в поиске;

– индивид считает, что с данной задачей справится любой, равный ему (по физическим, психологическим и др. данным) человек, но не он сам;

– индивид длительное время сталкивается с ситуациями, когда он не видит четкой взаимосвязи между своими действиями и их последствиями.

Также понятно, почему неизменные и легкие удачи снижают устойчивость к выученной беспомощности – ведь при этом формируется 100%-й положительный прогноз, отпадает необходимость в поисковой активности, и она редуцируется. По той же причине постоянные поражения, преследующие с раннего детства, способствуют закреплению выученной беспомощности – формируется неизменный отрицательный прогноз и обесценивается поисковая активность. Напротив, чередование побед и поражений, как это обычно происходит в жизни, формирует неопределенный прогноз и ощущение зависимости результатов от собственных усилий, что способствует тренировке поисковой активности и «иммунизирует» к выученной беспомощности.

Выученная беспомощность и отказ от поисковой активности приводят к тому, что человек, попав в ситуацию жертвы, практически ничего не предпринимает для изменения этой сложившейся ситуации.

Также немалую роль (а иногда – и центральную) играет фабула семейного сценария, в которой роль женщины в данной семье всегда расписана довольно точно. Такие сценарии имеют необыкновенную временную устойчивость, и сохраняют свою силу и моральное влияние подчас столетиями, никак не видоизменяясь в соответствии с историческим временем. В исследованиях, проведенных нами в течение 10 лет, у женщин с повышенной виктимностью наиболее часто встречались сценарии «Патриархальный» и «Домашний».

Модель поведения родителя своего пола ребенок запоминает с младенчества, усваивает, а повзрослев и создав собственную семью, автоматически воспроизводит. Но часто переносится не только модель поведения одного из родителей, а весь сценарий семьи. Каков бы он ни был, ребенком он воспринимается и откладывается на бессознательном уровне как естественный и единственно возможный. Потому взрослые люди повторяют поведение родителя своего пола, даже если в детстве, да и во взрослом возрасте, считали его неправильным: «Да, так вести себя нельзя (почему нельзя, понятно по проблемам, наблюдающимся в родительской семье), но как вести себя по-другому – непонятно!»

Никто в детстве не учил, как строить счастливую семью, как успешно решать конфликты, что значит быть хорошим мужем/женой, как правильно воспитывать детей и так далее. Зато родители все это показывали ребенку на своем примере. Другие примеры, хоть и существовали рядом (в семьях соседей, родственников, одноклассников), но не принимались как возможные.

К примеру, девочка в детстве не хотела быть как мама (излишне требовательная, или грубая, поглощенная бытом, скучная, «у подруг мамы лучше – весёлые, красивые»), но взрослея, находила себе мужа, похожего на папу, а потом все больше и больше начинала напоминать себе свою маму. Она просто не знала другой модели поведения и воспроизводила имеющуюся у нее модель неосознанно.

Вариант взаимоотношения родителей, ставший естественным, откладывается на бессознательном уровне в виде приоритетного способа мышления, общения и поведения в семье, стереотипов, традиций, семейных мифов. Всё это входит в структуру семейного сценария, по которому семья живёт (часто в нескольких поколениях), адаптируя к нему свои личностные характеристики, исторические реалии, «втискивая» в него новых членов семьи и собственных детей.